Кстати, именно в этом слабая сторона «сетературы» возможность, пусть даже теоретическая, корректировки текстов, которые должны быть первозданными в любой момент времени. Человечество уже знает, к чему приводит исправление текстов хотя бы на примере переводов Библии. Читатель, вынужденный соединяться с глобальным сервером для получения доступа к тексту, не защищен от манипулирования. Только гарантированная неизменность текста в томе (или на другом носителе) на собственной книжной полке, которая сродни верности друга, обеспечивает чистоту заключенной информации, неизменность принципов и ценностей на протяжении существования хотя бы самой книги. А это время соразмерно, и часто больше срока смены двух поколений, при которой и происходит смена ценностей. Иными словами, овеществленная информация, например, книга, из разряда новостей переходит в разряд явлений. А ведь мы уже решили, что только явлениям и следует придавать значение.
Но при этом литература как один из наиболее распространенных способов обмениваться информацией также не может не изменяться под действием обстоятельств. Меняются стили, словарные запасы, сами слова, темы и персонажи.
Теперь, например, стало окончательно ясно, что вся та часть культуры вообще и литературы в частности, которая организовалась вокруг конфликта «личность и общество» имеет в основе лишь один вопрос: возможно ли построить эффективное экономическое общество, учитывающее и использующее индивидуальные черты людей? Или иначе: может ли быть экономически эффективным общество (слово «система» в данном случае неприменимо) ярких индивидуумов?
Тургенев устами Паншина8 выразил эту проблему так:
«У нас, продолжал он, лучшие головы les meilleures tetes давно в этом убедились; все народы в сущности одинаковы; вводите только хорошие учреждения и дело с концом. Пожалуй, можно приноравливаться к существующему народному быту; это наше дело, дело людей (он чуть не сказал: государственных) служащих; но, в случае нужды, не беспокойтесь: учреждения переделают самый этот быт».
Эта Тургеневская постановка вопроса довольно редкая, в том числе и для него самого. Обычно конфликт общества и индивидуума носил яркую идеологическую окраску. Но со временем это прошло и сегодня романтики, исповедующие нематериальные идеалы, в том числе greenpeace это типичные персонажи новостей и мыльных сериалов, нещадно эксплуатируемые и приносящие доход в рамках «чисто экономических концепций» масс-медиа и шоу-бизнеса.
Другой герой Тургенева выразил эту концепцию просто и точно: «Займи свое место в пространстве, будь телом, братец ты мой»9.
Очевидно, общество больше не беспокоит судьба каждого индивидуума в отдельности. Общество интересует только то, как индивидуум служит ему, обществу в деле утверждения неиндивидуальных ценностей. Почему?
Вероятно, дело в том, что вся история человечества и отдельных систем, в том числе экономических разных масштабов, дает отрицательный ответ на сформулированный выше вопрос об эффективности общества ярких индивидуумов. Каждый владелец бизнеса сталкивался с тем, что в определенный момент развития компания начинает больше нуждаться не в ярких и дорогих инициативных сотрудниках, а в прилежных и недорогих исполнителях процедур. Что же говорить о государствах и всем человечестве, существующем в сетях всемирных корпораций. Как правило, яркие личности резво стартуют, но на финиш приходят усердные «муравьи». И чем длиннее дистанция, тем это очевиднее.
Почему бытовой разговорный язык и язык бульварных романов и сериалов так беден? Это хорошая иллюстрация к тому, что сказано выше. Поскольку в совершенном экономическом обществе для проведения операций требуется меньше сигналов, чем в хаосе, а слова как раз и есть такие сигналы, то их и требуется меньше. Для достижения экономических целей надо говорить коротко и контрастно, без второго и прочих смыслов.
Таким образом, скорость передачи информации и связанные с ней изменения средств коммуникации, в том числе книг это способ снизить себестоимость, оружие в конкурентной борьбе.
Экономика требует от литературы эффективности, увеличения прибыли и минимизации затрат. Таким образом, возникает требование: каждый абзац должен содержать новость или быть явлением. Следовательно, чем меньше слов в абзаце, тем выше производительность чтения, больше прочитанных и напечатанных книг, больше объем торговли и т. д.
Учитывая глубокую экономизацию, то есть поглощение денежными отношениями всех прочих, современного общества, когда каждый шаг, в том числе даже внешне сугубо эстетический вроде какого-нибудь безобидного хобби (назначение хобби релаксация, воспроизводство рабочей силы), направлен на извлечение материальных благ и выгод, очевидно, что сама экономика в том или ином виде должна занимать центральное место в литературе, в том числе в переводной и в новых изданиях русской литературы10. Герои должны продолжать «делать и пилить деньги», добиваться не правды, а прав. А эстетствующие, рефлексирующие персонажи, переживающие личные художественные обиды, оказываются лишь аутсайдерами экономической жизни общества, то есть личностями без продолжения, интересоваться которыми удел таких же странных чудаков. Интеллигент исчезнет из литературы (исчезнет литература об интеллигентах), на смену ему явится интеллектуал. Точно также из современного романа практически исчез пейзаж: пейзаж, пусть даже городских окраин, требует относительного многословия, что неприемлемо для современной литературы.