На дворе стояло студеное февральское утро, украшенное первыми сполохами розовых лучей восходящего солнца. Ветки деревьев опушило снегом и инеем. Стряхивая снежную пыль с веток, туда-сюда перелетали снегири и синицы. Птички ссорились и дрались за хлебные крошки, что стряхнул с подола своей рясы на утоптанный снег недалеко от паперти какой-то старый мних. Мороз сильнел, и от шагов людей скрипел и словно звенел снег. А в белокаменном соборе Святой Троицы было тепло. Горели свечи. Служили литургию. Народу было совсем мало. Василий Васильевич, одетый в теплый кафтан, клал поясные поклоны и творил крестные знамения, незаметно позевывая в кулак. А рядом с князем, повторяя за ним все его движения, стояли его малолетние сыновья шестилетний Иван и четырехлетний Юрий. Одетые в полушубки мальчики неуклюже кланялись, и на лбах у обоих уже выступали капли пота. Ивану хотелось спать и кушать, но он держался, видя строгую и упорную молитву отца, а меньшой Юра, не стесняясь и не задумываясь над тем, что его окружало, открыто зевал всем ртом и ждал, когда его поведут поснедать. Позадь князя и его сынов стояли верные княжеские бояре: Иван, Семен да Дмитрий Ряполовские. Самый молодой из них, Митрий, иногда склоняясь ко княжичу Ивану, шутливо шептал ему на ухо:
Буде тобя, княжичь, поклоны-т класти. Небось исти хочеши? Шолъ бы, да поснедалъ, а тамъ возвернеши ся да и молись собе.
Отчего, Митрий, самъ не снедавши, стоиши ту? спрашивал в ответ княжич.
Мне не можно. Язъ возросъ уже, отвечал, улыбаясь, молодой боярин.
Не прельстити тобе мя, Митрий. Вемъ, яко ни малымъ, ни возрослымъ нельзя снедати предъ причастиемъ, нахмурив бровки и немного подумав, отвечал княжич.
Да ты ступай отай, яко хощеши на дворъ. А тамо сходи до трапезной, да и поишь чо. Мнихи чай ти не откажуть. Яко же возвернеши ся, зде же и не сказывай, настаивал, улыбаясь, Митрий.
Княжич задумался на несколько мгновений, но, посмотрев вверх на молодого боярина и увидав лукавую улыбку на его устах, ответствовал:
Иди-ко ты сам, Митя в трапезную. Поишь, и мне принесеши
Тут одна створа храмовых врат распахнулась, скрыпнула, и в клубах морозного пара в собор негромко нырнул, слегка шаркая валенками по каменному полу, служка Ряполовских. Быстро и незаметно подошел он сзади к боярину Ивану и негромко зашептал ему на ухо. Услыхав что-то от слуги, боярин вдруг нахмурился, округлил глаза. Затем резко отстранил от себя служку и, потянувшись к Василию Васильевичу, стал негромко говорить ему о чем-то через плечо. Услыхав слова старшего брата, заволновались Семен и Дмитрий. Великий князь, оторвавшись от молитвы, слушал с предельным вниманием.
Что велиши, княже? задал вопрос Иван Ряполовский, заканчивая свой короткий сказ.
Язъ с своею братьею в крестномъ целовании, то как можетъ быти такъ? вопросом на вопрос недоуменно отвечал боярину Василий Васильевич.
Поостерегись, княже, ради Христа! Никитка верныи холопъ, николи же не оманывалъ, вымолвил, словно взмолился, Ряполовский.
А ну подь сюды борзо, перескажи князю! повелительно, но с тревогою в голосе молвил боярин, обращаясь к слуге.
Мгновенно представ пред княжески очи, тот склонился в поясном поклоне и, не разгибаясь, вымолвил:
Не вели казнити, княже!
Молви скоро, негромко велел Василий, нахмурив брови и с тревогой во взоре.
Слуга, так и не разогнувшись до конца, не поднимая глаз на Великого князя, стал быстро, но внятно рассказывать, что уже четверть часа назад к монастырским воротам по глубокому снегу движется череда саней, крытых рогожами. Чай уже с горы съехали да добрались до обители. Саней-то сотни полторы. Судя по слухам от окрестных смердов, в каждых санях по два доспешных воя, а третий ведет запряженного коня. Де ко княжеской стороже подобрались еще в темноте и сняли тую врасплох
Тут северные врата собора со скрипом распахнулись, и в храм с криком ворвался один из доспешных дворян князя. Простужено и хрипло проорал он во всю глотку:
Беги, княже-господине, спасай ся! Можайцы в обители, да Шемякины люди уже сторожу поимали у воротъ
Служба в храме, и без того уж притихшая, прервалась совсем. Резко обернувшись в сторону раскрытых церковных врат, князь увидел, что в деснице воина зажата обнаженная, окровавленная сабля, а обе длани и лицо его в крови. Медлить было нельзя ни минуты.
Иван! С Семеном да Митрием скоро берите сыновъ, да бегитя ко мнихамъ. Спрячуть чай в кельяхъ, негромко, переходя на шепот, но твердо выпалил Василий.
Иван! С Семеном да Митрием скоро берите сыновъ, да бегитя ко мнихамъ. Спрячуть чай в кельяхъ, негромко, переходя на шепот, но твердо выпалил Василий.
Како же ты, княже? с мольбою вопросил Иван.
Ступаите, вборзе! уже с нетерпением крикнул Василий.
Дмитрий и Семен Ряполовские послушно схватили на руки княжеских чад Ивана с Юрием и бросились к раскрытому порталу.
Несть! зычно крикнул Василий. Уходьте полуденными[6] вратами!
Митрий и Семен послушно исполнили волю князя. За ними поспешил Иван Ряполовский.
Иванъ! Гляди же, сыновъ моих убереги! крикнул князь вдогон.