Полицаи выходят одни, что-то говорят в рацию.
На следующей остановке в вагон входит черный полицейский, ни слова не говоря, дает парню по морде, складывает его пополам, надевает наручники и выволакивает из вагона. Девица молча и понуро плетется следом.
Политкорректность в действии.
Пилот авиакомпании «Трансаэро» Игорь Сурдин:
Аэропорт Гамбурга. Мы только приземлились и рулим к терминалу. За нами в ожидании посадки четыре борта: немецкая «Люфтганза», грузовик «Федерал Экспресс», «Бритиш Аэрвейс», и в верхнем эшелоне опоздавший на три часа ИЛ-86 «Аэрофлота».
Очередь садиться «Люфтганзы», но, посылая подальше диспетчера, наш ИЛ, чтобы сэкономить топливо, начинает снижение. Служба наземного контроля, грозя всеми карами земными и понимая, что русским всё по фиг, пытается экстренно развести самолёты и пропустить ИЛ. «Бритиш» и «Федекс» на посадку ещё не зашли и, подчиняясь диспетчеру, пропускают ИЛ. А принципиальный пилот «Люфтганзы», уже видя полосу, вступает в перепалку с русскими.
Какого черта, возмущается он, я немец, на немецком самолёте, в родной Германии, должен заходить на второй круг и пропускать русских?
Потому что вы, суки, войну проиграли! слышит он в ответ.
Хорошо ещё жидов в воздухе нет! кричит немец.
Не корректно так говорить о евреях, на идеальном английском вмешивается в разговор пилот «Бритиш».
Все благополучно сели.
Через час к нам в комнату отдыха зашли сотрудники авиационной безопасности и вежливо попросили пройти с ними на опознание. Пилота «Люфтганзы», который ругался с русскими, избили в туалете, выбили пару зубов, и спустили в унитаз удостоверение пилота. И кроме русских это сделать никто не мог.
Приходим, смотрим: отдубасили немца знатно! Личико в крови, передних зубов нет, синяки под глазами.
Немец из экипажей Трансаэро и Аэрофлота никого не узнал.
Остальных «цивилизованных» служба безопасности даже беспокоить не стала.
Часа через два мы готовимся к вылету. Рядом с нами тот самый сокол из «Люфтганзы».
Но тут без команды диспетчера в очередь на взлёт а это отличительная черта наших лётчиков вместо «Люфтганзы» встаёт «Бритиш». Немца прорывает, и он орет диспетчеру:
Это безобразие! Это не аэропорт, а беспредел! Сесть мешают русские, а взлететь англичане!
И тут пилот «Бритиш» на русском языке с явным одесским акцентом говорит:
Ребята, скажите этому фашисту, пусть-таки заткнёт рот. А то мы с моим вторым пилотом Фимой ещё раз ему звездюлей дадим от всего еврейского народа!
На улице жара градусов тридцать. В маршрутный ПАЗик заходит компашка из нескольких молоденьких девчонок. И тут же открывают верхний люк.
Это безобразие! Это не аэропорт, а беспредел! Сесть мешают русские, а взлететь англичане!
И тут пилот «Бритиш» на русском языке с явным одесским акцентом говорит:
Ребята, скажите этому фашисту, пусть-таки заткнёт рот. А то мы с моим вторым пилотом Фимой ещё раз ему звездюлей дадим от всего еврейского народа!
На улице жара градусов тридцать. В маршрутный ПАЗик заходит компашка из нескольких молоденьких девчонок. И тут же открывают верхний люк.
Бабулька на переднем сиденье начинает громко возмущаться:
Обнаглели совсем, продует сейчас всех, люди простынут!
В общем, обычная автобусная перепалка.
Одна из девушек говорит:
Если даже я сейчас догола разденусь, то не простыну.
В автобусе возникает секундная пауза.
В тишине раздается очень заинтересованный мужской голос с задней площадки:
Подвиньтесь, пожалуйста, мне плохо видно!
Сегодня бежал за маршруткой, споткнулся, упал в лужу.
Проходящий мимо мужик:
Думаешь вплавь быстрее?
Блондинка объясняет в автосервисе:
Я когда даю в зад, у меня не горит лампочка.
Приемщик:
Понятно, а с машиной-то что?
Троллейбус останавливается, открываются двери. В троллейбус поднимается бабушка, вслед за ней мужчина.
Извините, я доеду до центрального рынка? спрашивает мужчина.
Нет, отвечает бабушка.
Мужик с разочарованным видом выходит из троллейбуса. Двери закрываются, троллейбус трогается.
А вот я доеду! добавляет бабушка.
В 1973 году Оуэн Гарриот был членом экипажа американской орбитальной станции Скайлеб.
Розыгрыш, который он устроил над сотрудником Центра управления полетами Робертом Криппеном, достоин навечно попасть в историю космического юмора.
С собой в космос Гарриотт захватил диктофон, на который его жена предварительно наговорила несколько заранее составленных фраз. Когда оператор Роберт Криппен вышел на связь с орбитальной станцией, Гарриотт ждал у передатчика с диктофоном в руке.
Состоялась следующая беседа:
Скайлеб, это Хьюстон, ответьте.
Здравствуйте, Хьюстон, бодрым женским голосом отозвалась станция. Это Скайлеб.
Земля после секундного колебания поинтересовалась:
Кто говорит?
Привет, Боб, отозвалась станция. Это Хелен, жена Оуэна.
Боб несколько секунд переваривал ответ, а затем с трудом выдавил:
Что ты там делаешь?
Я тут решила ребятам поесть принести. Всё свеженькое, успокоил его голос с орбиты.
Центр управления молчал несколько секунд, а затем отключился у офицера сдали нервы.
Лариса Бондаренко привлекательная, жгучая брюнетка засиделась у друзей и осталась там ночевать. Перед работой решила заехать к себе домой, принять душ и переодеться.