Меня лихорадило нетерпение, я читал, не видя и не слыша ничего вокруг. Следующая запись Кондратовича была сделана «шариком» не авторучкой Я это механически отметил сознание не успело подсказать мне, что здесь разрыв во времени. Сколько? Неважно. Опять, видно, редакция вся в кабинете Твардовского. Опять разговор о романе Николая Воронова «Юность в Железнодольске»
«Вчера Н.В. был у Твардовского. А.Т. был ласков с ним. Он всегда таков, когда автор ему пришелся по душе. Какая-то отеческая забота у него появляется к таким авторам. Начинает расспросы. Семья, дети, как устроен с жильем, вообще с бытом не мешает ли что-то работать: писать. Н.В. только вернулся с одной решающей и неминучей инстанции. Предложили «исправить многие места».
Так и сказали: «исправить»? Как бы взвихрился А.Т. О, парикмахеры! Форменные парикмахеры. Лекари-цирюльники с пиявками наготове!.. И что же вы ответили им?
Что ничего исправлять не буду. И не надо Уже давно не начинающий. Знаю, что делаю. Могу где-то хуже, где-то лучше. Но уже не могу плохо. С позволения это и есть наш писательский профессионализм
Хорошо ответили! обрадовался А.Т. Я схитрил. Вместо себя вас послал. Понимаете, не просто понадеялся на ваш «металлургический характер». И мой, смоленский, не взять им Но они со мной эдаким подкопом. Мол, я их поля ягода. «Вам ли объяснять» «Вы лучше нас понимаете» Чуть ли ни даже так от меня я ведь кандидат в члены ЦК и член правительства! все исходит, они, мол, лишь исполнители. О, бюрократы! И даже, вижу, тщеславятся своей ловкостью, тем как меня опутывают своей лукавой демагогией Пожалуйста, мол, можете обойтись без нашей визы А им только это и надо. Поэтому хорошо, что не сломались! Знаю, там умеют это делать. Автор иной приезжает от них на все согласен. Весь в какой-то мистической невесомости
Нет, посудите, Александр Трифонович. Во всем видят профессионала, не возражают, не спорят, не поучают Слушаются. Доверяют. Он, мол, знает, он, мол, сделает! Он специалист! Да чего там приходит слесарь из ЖЭКа, сливной бачок не работает он специалист! К нему уважение-почтение. Не смеют поучать, как лучше ему сделать, чтоб улькало-булькало! Ах, закрыть воду? Пожалуйста! Ах, на сгон краски масляной? Пожалуйста! И с робостью, с послушанием, даже с искательностью! Специалист по уборным!.. И лишь из нашего брата-писателя все-все поучают, критикуют, назидают Не так а вот эдак! Все-все знают, как надо писать, все, кроме писателя! Им, видите ли, некогда, а то бы показали, как надо писать! Что ж я простодыр, недотепа? За всю жизнь в своем деле ничего так и не понял?.. Вас не удивляет, Александр Трифонович, такое отношение к писателю?
Очень удивляет Но, против Бога, сатана Против творца чиновник. Нам бы ему почаще пересматривать букву, чтό обновить, чтό отменить Нельзя ведь «Status in statu»1. Его бы временами ставить на место, а то все больше заносится, все больше власть свою показывает Ладно! Время работает на нас. Неделю подождем. Срывать выход журнала им тоже накладно Тут уж ответственность, чего они не любят! Они чего хотят? Чтоб мы сами своими руками все сделали Подождем! Алексей Иванович, приглашайте редакцию!
И к Н.В. «По совместительству он наш Пимен-летописец».
И опять небольшой кабинет главного редактора «Нового мира» набит битком. Вся редакция здесь сверх того автор романа «Юность в Железнодольске», писатель Николай Воронов. Опять то же обращение к собравшимся А.Т. «Ну что? Все в сборе?». И та же традиционная шутка: «И Дорош тоже на месте?». Все сдержанно и приязненно смеются, все знают это шутка. Кажется, один лишь неизменно серьезно-опечаленный Дорош этого не знает. Он, как всегда, не говоря ни слова, показывает себя в своем углу, на смуглых, дрябловатых щеках рдеет смущение и садится. Можно начинать.
Все знают про осложнения, возникшие перед журналом в связи с романом «Юность в Железнодольске»; и Твардовский информирует редакцию о последних обстоятельствах. Вместе с тем он, как бы размышляя вслух, еще раз, видимо, хочет уяснить перед собой и собравшимися, правоту позиции редакции по поводу романа.
«Сколько мы встречаем писателей, авторов толстенных романов, знающих жизнь приблизительно и уж, конечно, пишущих о ней сообразно вымыслу и издательской задаче: чтобы не промахнуться, чтобы непременно издали. И не так уж много просто знающих жизнь, как говорится, из первых рук. Вот Воронов из таких, что знает, то отлично знает, о чём пишет. По его роману «Юность в Железнодольске» я отлично представляю всё его детство и рабочую юность, хотя понимаю, что это произведение не автобиографическое. Но там столько наблюдений, которые автор мог видеть и пережить, ничего со слуха, с чужих слов. Всё от себя. И хотя я понимаю, что в таком довольно большом романе есть и слабые страницы. Но слабые страницы есть у любого талантливого. Но у истинно талантливого нет фальши. В этом его отличие от ремесленника. Ремесленник знает, что сегодня нужно. Талант пишет жизнь. Вот Воронов её и пишет. Оттого и сопротивляется, и ещё не известно, как нам удастся напечатать роман Воронова