– Множественные разрывы кожной ткани. Нос сломан. Сломана клавикула – ключица то есть, и пара ребер. Он упал головой вперед, что естественно, раз он споткнулся о комингс.
– Как же его угораздило? – спросил Ломакс.
– Он не сказал, – ответил Клайв. – Я думаю, он не помнит.
– Как это?
– Это обычное дело, – произнес Клайв. – Можно даже сказать, это симптоматично. После сильного сотрясения мозга у пациента обычно наблюдаются провалы в памяти, охватывающие несколько часов до травмы.
Буш снова взглянул на Хорнблауэра. Лицо младшего лейтенанта было по-прежнему непроницаемо, и Буш решил последовать его примеру, то есть не выдавать своих чувств и оставить другим задавать вопросы. Однако весть была великая, славная, чудесная, и, на вкус Буша, никакие подробности о ней не могли быть излишними.
– Он знает, где он находится? – продолжал Ломакс.
– Он знает, что он на этом корабле, – осторожно сказал Клайв.
Теперь к Клайву повернулся Бакленд; он осунулся, был небрит и выглядел усталым. Однако он видел капитана в его каюте, и вследствие этого был чуть понастойчивее.
– Может ли капитан исполнять свои обязанности? – спросил он.
– Ну… – начал Клайв.
– Ну?
– Временно, наверно, нет.
Ответ был явно неудовлетворительный, но Бакленд, добиваясь его, казалось, истратил всю свою решимость. Хорнблауэр поднял бесстрастное лицо и посмотрел прямо на Клайва.
– Вы хотите сказать, что сейчас он не в состоянии командовать судном?
Остальные одобряюще загудели, требуя точного ответа. Клайв, оглядев настойчивые лица, вынужден был сдаться.
– Сейчас да.
– Теперь мы хоть знаем что к чему, – сказал Ломакс. В голосе его звучало удовлетворение, которое разделяли в кают-компании все, кроме Бакленда и Клайва.
Отстранить капитана от командования было необходимо и одновременно очень непросто. Король и парламент совместно назначили Сойера командовать «Славой», и его смещение попахивало изменой. Все, кто имел хоть малейшее касательство к этой истории, до конца жизни будут нести несмываемое пятно неподчинения и мятежа. Последний штурманский помощник рискует не получить в будущем нового назначения только из-за того, что служил на «Славе», когда Сойера отстранили от командования. Поэтому следовало соблюсти видимость законности в деле, которое при ближайшем рассмотрении никогда не будет вполне законным.
– Здесь у меня показания капрала Гринвуда, сэр, – сказал Хорнблауэр, – с его крестиком, засвидетельствованные мной и мистером Вэйлардом.
– Спасибо, – сказал Бакленд, беря бумагу, в его движении была какая-то неуверенность, словно этот документ – шутиха, способная взорваться в любой момент. Но только Буш, искавший этих колебаний, их заметил. Всего несколько часов назад Бакленд вынужден был бежать, спасая свою жизнь, пробираться по внутренностям судна, уходя от погони. Имена Вэйларда и Гринвуда напомнили ему об этом, вызвав легкий шок. И тут же, словно вызвали демона, в дверях кают-компании появился легкий на помине Вейлард.
– Мистер Робертс послал меня узнать, какие будут распоряжения, сэр, – сказал он.
Робертс нес вахту и весь извелся от желания узнать, чтопроисходит внизу. Бакленд замер в нерешительности.
– Сейчас обе вахты на палубе, сэр, – почтительнонапомнил Хорнблауэр.
Бакленд вопросительно посмотрел на него.
– Вы можете сообщить новость матросам, сэр, – продолжал Хорнблауэр.
Он лез к старшему офицеру с непрошеным советом и тем самым напрашивался на обидное замечание. Но весь его вид выражал глубочайшее почтение и ничего кроме желания уберечь старшего от любых возможных хлопот.
– Спасибо, – сказал Бакленд.
На его лице ясно читалась внутренняя борьба.