"Береги коня, береги коня", - слышит Георгий голос Зара. Но вихрем мчится трехголовый конь, рвутся в разные стороны головы на тонких шеях, скачет Георгий одновременно по трем дорогам. Одна голова мчится через лес с оранжевыми деревьями, другая - через зеленые воды, третья - к мрачным громадам.
"Остановись, остановись, Георгий, ведь ты грузин!" - несется вопль из леса.
"Береги коня! Береги коня!" - грохочут мрачные громады, извергая драгоценные камни и тяжелый пепел, но мчится конь по лесу одновременно вправо, влево и вперед, топчет плачущих женщин, летит через воды. Сталкиваются в кровавых волнах мертвые воины, и тяжелеет на Георгии затканная изумрудами одежда, тянет книзу золотая обувь, тянет кверху алмазная звезда на папахе, тянет вперед сверкающий в руке меч. Грохочут серые громады, дрожит земля...
"Брат мой, большой брат, останови коня. Смотри, алые перья жгут долину!"
Оглянулся - в тумане качается Тэкле. По белому платью расшиты звезды, в косы вплетены жемчуга, тянутся к нему тонкие руки: "О мой брат, мой большой брат".
Натянул повод Георгий, спешит к Тэкле, но рухнула гора, заслонила ее, и перед ним мугал потрясает волшебной дубинкой.
"Береги коня, береги коня!" - стонут голоса. Рвется конь, тянет повод Георгий, ищет выхода, тоньше и тоньше становятся шеи, извиваются змеями, хохочет мугал, взмахнул дубинкой - со свистом обрываются шеи, взвизгнул летят головы в клубящуюся бездну. Зашатался Георгий...
- Седлать коней пора, час бужу, так войну проспишь... Что мутаки бросал, уже с турками дрался? Вставай, вставай, - смеясь, тормошил Георгия Папуна.
Косматые облака цеплялись за острые изломы картлийских гор, обнажая ребра скалистых выступов. В предрассветной мути, цепляясь за камни, сползали к берегу чудовищные тени. От сумрачной реки тянуло холодком, и к сонным калиткам подкрадывалось беспокойное утро.
В комнате осторожно зазвенела шашка, по темному полу скользнул чувяк, приоткрылось узкое окно. Где-то оборвался нетерпеливый крик. В бледно-сером воздухе качнулся кувшин, взлетел торопливый дымок, и тишина сразу оборвалась...
- Брат, мой большой брат, посмотри, какие серьги подарил мне дядя Папуна.
- Оставь Георгия, ты вчера надоела с серьгами, - добродушно ворчала Маро, укладывая хурджини.
Георгий схватил Тэкле, гладил ее волосы, сжимал тонкие пальчики.
У порога на мгновение застыла легкая тень и метнулась в сад.
Георгий в смятении вышел, остановился на пороге, повторяя:
- Береги коня, береги коня.
- Скажи мне, Георгий, что-нибудь на прощанье, - прошептала Нино, тринадцатилетняя дочь Датуна.
Георгий оглянулся, встряхнул головой, радостно посмотрел на взволнованную девушку.
- Жди меня, Нино.
Нино блеснула синими глазами.
- Помни, я буду ждать тебя всю жизнь, - и, застыдившись клятвы, рванулась к чинарам, молчаливым свидетелям тревог и надежд.
Оседланные кони с хурджини через седло нетерпеливо били копытами землю. Из окон неслись плач и причитания Маро, торопливые голоса мужчин, визг Тартуна.
Веселой гурьбой проскакала молодежь. За ними неслись мальчишки.
У изгороди, скромно держась в стороне, толпились соседи. По плоским крышам бежали родные, желая еще раз увидеть дорогие лица.
- Э, э, Георгий, поспеши!
- Тетя Маро, приготовь хорошие гозинаки к нашему возвращению.
- А для забавы Тартуну, дядя Шио, привезем груды турецких голов.
Во двор вышел Георгий, держа на руках всхлипывающую Тэкле. Увидя соседей, она заплакала громче и сквозь слезы хвастливо поглядывала на подруг, у которых не было столь интересного события.
Последний поцелуй матери - и Георгий решительно вскочил на коня.