Дак к вечеру, небось, только.
Простите меня, Валентина Макаровна, выдавила Мэри. За утреннее-то
Да ну её! Бабка махнула рукой. Спасибо за подарок-то. Знаешь, любопытно было. Ну, чё там свекрухе привозят платок, посуду? А твой приборчик мне сердце растопил.
Валентина Макаровна, Мэри сама почувствовала слёзы в глазах. Просто на уроках труда (подобрала Мэри российский аналог) я видела, как наша учительница мучается, вдевая нитку в иголку. Ну, я и подумала
Уж обновила утречком, рассмеялась пожилая женщина. Нет, так и надо Шурке, хорошо ты ей яйцами запустила! Тварь такая, вот ведь, змея, знает, чем поддеть!
Она снова налила себе, а Мэри сидела, зажав свой стакан в ладонях.
Все детки Богом даются, а про Глебку вообще история отдельная, Валентина Макаровна говорила, не глядя на невестку.
Девки мои почти подряд народились, а там, как отрезало! Ну, что уж есть, этих бы поднять да уследить. Старшая уже школу кончила, а Любке, младшенькой, двенадцать было. Мой Олежек с другом на пару в Город поехали, там дачу строили. Директорше фабрики. Вот друг-то вернулся, а Олег мой нет.
Она замолчала.
У Мэри просто сердце остановилось.
Дружок-то его через пару дней пришёл бух на колени! «Лучше я уж скажу, чем кто-то», говорит. «Остался твой Олег там, с директоршей.»
Она опять выпила и продолжила со вздохом.
Я зубы сжала, ходила да головы не опускала! Хоть в меня и пальцами тыкали, да такого наслушалась, что ночью уткнусь, бывало, в подушку и вою, благо у девок спаленка своя.
~ А месяц спустя вот он здесь, здрасьте! Рыдает; «Валенька! Валенька!» Девки на нём повисли: «Папонька! Папонька!» А у меня-то сердце растоптано!
Она оттёрла слёзы уголком косынки.
Не хотела принимать, видеть не могла! Да Бог подсказал съездила к батюшке. Церковь-то у нас только в селе соседнем, объяснила она. А он и говорит: «Безгрешных нет, прощайте и вам простится!» Долго я думала, вспоминала жизнь-то нашу. И решила двадцать лет мы вместе лямку тянули, как лошадки в дружной паре, что ж сучка какая-то разлучит нас? Простила, пустила И действительно, Богу, видно, угодно было смиренье моё родила я Глебушку день-в-день девять месяцев спустя!
~ Здоровенький, ласковый. Девки мои дрались его нянчить. Подрос на лыжах бегал никто угнаться не мог. С отцом на охоту ходил не тока белке мухе в глаз попасть мог!
«Пригодилось ему это позже,» поняла Мэри, холодея.
«Пригодилось ему это позже,» поняла Мэри, холодея.
А из армии, можно сказать, он толком и не вернулся. Так пару раз приезжал. В би-а-тлон он пошёл.
Валентина Макаровна произнесла это слово нараспев, и лицо её осветилось.
«Биатлон,» Мэри тихонько пила из своего стакана. «Она, наверняка, твердила это слово с гордостью, затыкая рот злопыхателям. Биатлон, повторяла она, как заклинание, как молитву, цепляясь, как за последнюю соломинку надежды» думала она, слушая дальнейшую «исповедь» свекрови.
И ни слуху- ни духу Любашка они с Глебкой ближе всего были, писала, что не заладилось у него чего-то. Козни, наверняка, завистники!
«Курил,» поняла Мэри. «Не знаю, выгоняют ли у них за такое, но на дыхалке это не могло не сказываться. А уж если у него такие запои бывали, как у теперешнего Хорошо сейчас он может Энергетикой кровь фильтровать, а тот парень что делал?»
А потОм слушок пошёл Да ты знаешь уже. Я даже и не знала, хочу ли я узнать о нём И вдруг телеграмма! =Еду= Я всё поверить не могла! Сколько раз только во сне такое и случалось Но и дед мой, вроде как прочёл ждали! Мне бы радоваться, а
Она опять оттёрла слёзы. Не мать я камень бесчувственный! Ну, отвык от нас парень, изменился, конечно Сколько лет не виделись! Мне бы радоваться, а я Жизнь его здорово, видать, топтала. Уж и обнял меня вроде, и сказал, как обычно
Мэри обмерла.
А я холод такой почувствовала! Взгляд совсем другой стал. Словно смертушке в лицо заглянула Как подменили мне сынка-то!
Она заплакала уже чуть ли не в голос.
Мне дед говорит; не гневи, мать Бога! Приехал, наконец. А что такой стал понятно с мертвяками-то каждый день возиться! Я уж Глебку спрашивала, что ж ты, мол, работу таку страшную выбрал? А он: ``Г*** вывозить кому-то же нужно``
Она перевела дыхание.
Но, знаешь, доча, когда я в лицо его вглядываюсь Ведь я каждую ресничечку, каждую бровиночку его помню! Как к титьке приложила Ты небось, с Нюркой-то помнишь?
Я Мэри замялась. Я не кормила Болела очень.
«На всю башку,» подумала она, злясь сама на себя.
Валентина Макаровна понимающе кивнула.
Она Артуркина дочка?
Нет, слава Богу! искренне выдохнула Мэри. Не заладилось у нас с её отцом. Каюсь, по дурости завела её А у Артура своих детей нет. Ну, вот, возится. В бассейн её таскает. Она плавать очень любит.
Поэтому она его дядей-то зовёт?
Да
В данном случае английский язык помог им; слово «Daddy» особенно произнесённое ребёнком, легко воспринималось рускоговорящими как «дядя», а сама девочка была ещё слишком мала, чтобы удивиться, почему она должна звать Глеба «папа».
Ну, Бог даст, у вас с Глебом тоже детки будут, а? Валентина Макаровна чуть ли не заискивающе взглянула на невестку.