Садись, лечить буду, услышал я спокойный шамкающий голос. Бабка скрылась в проходе на кухню. Самообладание медленно возвращалось, но неизвестность пугала.
Через несколько минут бабка вернулась и протянула мне большую кружку. Из кружки шёл пар.
Что это? Проскочила мысль, что ведьма яду в питьё насыпала.
Не отрава это. Травки разные, волшебные. Сама собирала. Вмиг на ноги поставят.
«Мысли мои читает, что ли?»
Осторожно глотнул тепло разлилось по груди, запах трав вернул меня в радость и беззаботность детского лета.
Ну, давай знакомиться.
Я Никита, шёл никого не трогал, тут выскочили
Нельзя это место портить, Игорь.
И я испугался по-настоящему. «Откуда она знает моё имя?» Мысли закружились, я будто падал с огромной высоты, медленно и долго, как во сне.
Тут ведь дом. Он мост, он связь. Разрушишь и ребятки мои пропадут. За тыщу лет не научились, как ужиться.
«Совсем у бабули крыша поехала». Я швыркал чаем и кивал, а мозг искал варианты, как объяснить дяде, что с заданием я не справился.
Пошто с окаянными связался?
Я поперхнулся.
Пошто дом хотел сжечь? старуха говорила ровным сухим голосом, её лицо было абсолютно спокойным.
Мама у меня больная очень. И никого у неё нет кроме меня, я опустил голову и врал на ходу, всё же допуская, что ведьма умеет читать мысли, в Москву везти надо, на операцию, а денег нет. Вот и
Помрёт твоя мамка скоро. Не болеет, но помрёт, судьба у неё такая. И тебе недолго осталось, если не бросишь разбойничать.
Внутри меня всё похолодело, и даже горячий травяной чай не мог согреть сжавшиеся в комок внутренности.
Хороший ты парень, Игорь. А дядька твой бандит. Покажу тебе кое-что. Не хочу, но так нужно. Вставай.
Я осторожно поднялся и не сразу понял: не больно. Вышли на кухню, и мой взгляд, привыкший к полумраку, наткнулся на сидящего на табурете мужчину с нерусским лицом.
Это Акчура. Погорячились они с Томашем, ты уж их извини. Он отведёт.
Попытаешься убежать убью, узкоглазый так спокойно это сказал, что я понял: убьёт.
[4]
В лунном свете, пробившемся сквозь тучи, шёл Акчура, невысокий жилистый татарин с ногами в виде буквы «о», рядом неуверенно ступал Игорь. Через пятьсот метров они упёрлись в облупившуюся стену кирпичного дома, обошли его с правой стороны и оказались возле деревянного крыльца. На крутых полуистлевших ступенях сидел человек и курил. Заметив Игоря, он привстал, вглядываясь в его лицо.
Ах, ты ж
Длинную руку, ободрав костяшки, остановила стенка узкого крыльца. Завязалась драка. На шум из дома кто-то выскочил, и вместе с Акчурой они разняли дерущихся. Огромный бородатый мужик крепко обхватил Игоря, татарин держал нападавшего.
Акчура, пьяно орал тот, пусти меня! Дай саблю, я конец фразы утонул в зажавшей рот руке.
[5]
Бородатый притащил меня на кухню. В проходе уже столпились, по-видимому, все разбуженные жильцы дряхлой коммуналки.
[5]
Бородатый притащил меня на кухню. В проходе уже столпились, по-видимому, все разбуженные жильцы дряхлой коммуналки.
Я отец Фёдор, представился бородатый. Посиди пока тут, а мы разберёмся, в чём дело.
Я остался один. Огляделся: облезлые стены, дощатый пол, старый советский холодильник «Бирюса», на шкафчиках самоклеящаяся плёнка, деревянный стол с истёртой зелёной клеёнкой и газовая плита с баллоном под ней. При этом было идеально чисто и даже как-то уютно. В ожидании хозяев дома я сел на табурет и прислонился спиной к стене. Краем глаза уловил какое-то движение, но не успел повернуть голову, как почувствовал у горла холодное и острое нож.
Сжечь хотел, значит? Хранительницу? услышал я над самым ухом, душегуб проклятый, голос был холодным, загробным.
Если кто и душегуб, так это ты! раздалось откуда-то из-под стола. А ну-ка не балуйся, не пугай гостя, вишь, белее тебя стал.
Нож исчез так же быстро, как и появился. Медленно, очень медленно я повернулся за мной была только стена. Под столом кто-то копошился и пыхтел, я сидел, боясь пошевелиться. Пыхтение вскоре прекратилось, и из-под свисающей почти до пола клеёнки вылез маленький старичок, ростом не больше тридцати сантиметров. Он встал в центре кухни, в кругу лунного света, падавшего из окна с железными решётками, и добро на меня посмотрел.
Ты читать умеешь? спросил старичок, будто стесняясь.
Ага.
Он положил мне на колени кусочек бересты и снова отбежал назад. Не без труда я прочитал: «я дамавой бирёза хочишь чай». Скрипнула входная дверь, и через мгновение на кухне собрались шесть человек, а старичок мигом куда-то спрятался.
Миритесь, отец Фёдор подвёл ко мне пьяного. Высокий и худой, он с насмешливым взглядом протянул мне длинную руку:
Томаш. Поляк. Грабил Суздаль в Смутное время. Водку пьёшь?
Всё бы тебе водку хлестать, не все такие алкаши, как ты, сказала женщина в чёрном сарафане и чёрном головном платке.
Молчи, баба, тебя не спросили.
Чай! Мы будем пить чай! У нас гостей уже тридцать лет не было! завизжал старичок и обиженно запыхтел.
Я подумал, что схожу с ума. «Или это сон? Конечно, всё сон. Домовой, поляк с шизофренией»
Тихо все! рявкнул отец Фёдор, и воцарилась тишина. Красин.
Тихо, тихо. Вишь, раскомандовался, заворчал домовой.