Отпуск прошёл в стандартном курортном режиме: завтрак-пляж-обед-пляж-ужин, иногда с несколькими коктейлями. И так по кругу. У Володи завязалось несколько необременительных знакомств потом, когда начался обычный рабочий ритм жизни, все они, как это часто бывает, потихоньку сошли на нет. Но для Володи подобное было ново и радостно: раньше он довольно трудно сходился с людьми. И хотел бы, но всё время как-то не складывалось, как-то неуклюже и неловко получалось, даже если молодой человек и пытался завязать новые знакомства. А тут люди сами искали повод заговорить с ним, пообщаться. Володя чувствовал с их стороны непривычный интерес к своей персоне. Это и смущало, и приятно удивляло его.
По возвращении в Москву Володе позвонила его бывшая девушка Ирина и сказала, что она ужасная дура, что просит у него прощения и хочет начать всё заново. Потом позвонили из редакции журнала, откуда его так, в сущности, некрасиво уволили, и предложили место редактора. Не главного, но и о такой должности Володя даже не мечтал Через месяц (какой банальный сюжет! Но из песни, как говорится, слов не выкинешь) Володе позвонила мама и сообщила, что в Германии умерла какая-то седьмая-вода-на-киселе-родственница, которую во время войны угнали туда немцы и откуда она так и не вернулась. И эта родственница, за неимением никого другого более близкого, оставила Володе и Володиной маме напополам домик под Кёльном, чистенький и миленький, без всяких обременительных кредитов и закладных, а также 420 тысяч евро на счету, а ещё приятное дополнение в виде маленькой кафешки под тем же Кёльном. Кафешка небольшая и скромная, но приносящая полновесный кусок хлеба. Мама сказала, что это подспудная мечта всей её жизни жить в Европе и иметь маленький уютный бизнес. Поэтому наследство поделили просто и без затей маме домик и кафешка, а Володе 400 тысяч евро. 20 тысяч он отдал маме, нужны же какие-то средства на первое время.
После всех этих странных событий Володя начал спешно пересматривать свою теорию по поводу везения и невезения. Наверное, у него действительно всё это время была чёрная полоса, а теперь наступила широкая белая. И сейчас в его жизни пошли сплошные «шоколадные зайцы», и ему всё поразительно удавалось. Да и внешне Володя постепенно стал меняться. Удачливость и достаток придали его движениям уверенность и вальяжность. Он стал носить более длинные волосы, которые красивой волной обрамляли его лицо. Володя даже подумывал: «А не отрастить ли этакую гламурную бородку?..» Его одежда приобрела роскошную небрежность и стильность. С пылкой, но ненадёжной любовью Ириной он всё-таки расстался. Но теперь Володино сердце больше не было разбито. Любовь как-то тихо прошла сама собой.
Володя был молод, умён, хорошо образован и начитан, без пяти минут как по-настоящему богат (он успешно вложил деньги в акции), нравился девушкам. Короче говоря, жизнь повернулась к Володе своей светлой стороной, вернее полосой.
Он почти и думать забыл о происшествии в аэропорту. Если бы не странный звонок посреди ночи, где-то через полгода после той стыковки в Схипхоле. Взволнованным голосом в трубку кричала девушка, на английском, с какимто специфическим акцентом (возможно, австралийским?):
Боб, это ты?! Где ты, Боб?! Боб
И связь оборвалась.
На следующий день Володя пошёл в московское казино. Купил фишек, выбрал столик, где было не так много народу, и сел играть. Он поставил фишку на 36. Пока шарик с характерным звуком искал достойную лузу, Володя стал разглядывать игроков. Через три места от него сидел парень со всеми признаками явного неудачника: вытянутый свитер, недорогие часы, слегка затравленный взгляд исподлобья. Что-то неуловимо знакомое было в этом молодом человеке. Шарик остановился.
Тридцать шесть, красное, сказал крупье.
Кипр, лето 2009 гПоловинки
Наша встреча была, наверное, неизбежностью. Он вычленил меня из толпы людей задолго до того, как увидел. Вернее он видел меня, но для него в тот момент я была лишь неясным цветовым пятном, к которому он инстинктивно потянулся. Как семена (которые бросаются в землю самым небрежным и разнообразным образом) всегда, в любом положении, корнями потянутся вниз, а хрупкими листочками вверх ибо подчиняются неумолимому притяжению, так и он, не задумываясь, потянулся к некому цветовому пятну, которым была я.
Да и я его сразу узнала. Не то чтобы я видела его когда-то во сне или как-то ещё, нет, но было в той встрече какое-то моментальное глубинное узнавание, словно родственник, о котором ты много слышала, но никогда не видела, наконец-то встретился тебе. И ты видишь в нём перемешанные черты твоего рода. Он не похож на дедушку или любимую тётю, у него глаза свои собственные, а не троюродного дяди, но есть в нём какая-то неуловимая родственная печать, которая говорит тебе: это СВОЙ. Даже нет, не то «Это ТВОЙ», шепчет тебе внутреннее чувство.
Много говорят о феномене близнецов. Это когда разлучённые в детстве близнецы в одинаковое время одинаково болеют, женятся одновременно, даже детям и собакам дают одинаковые имена, и всё это независимо друг от друга, не подозревая о существовании друг друга. Нечто похожее происходило и с нами. Но мы не были близнецами. Наверное, поэтому в нашей жизни до встречи не наблюдалось этой близнецовой синхронности. Встреча же словно стала новым отсчётом в наших жизнях отныне прямые линии пересеклись, изменили направление и слились в одну.