Знаете, что я вам скажу? Если вы подумываете покончить со всей этой тягомотиной и вам уже почти все равно попробуйте поучить китайцев. Возможно, дело пойдет быстрее, и вы отправитесь на небеса уже через пару-тройку месяцев. Но также вполне вероятно, что после затраченных ни за что ни про что нечеловеческих усилий вы уже никогда не захотите сдаться
Когда вы учите, к примеру, русских или немцев, то как будто наливаете воду в пустой сосуд и он наполняется, ну или не наполняется, потому что в нем трещина. С китайцами как-то по-другому. Вот ты уже налил половину бочки и вода весело поблескивает там. А в следующую минуту ты заглядываешь и видишь дно. Видишь, что оно абсолютно сухо. А оттуда, тебе в лицо, поднимаются лишь клубы цветного дыма Или вылетает пара голубых сорок.
Вчера у тебя эти мерзавцы-первокурсники все до одного говорили и мягкое «р», и «твёрдое», и в промежуточной позиции, а уж «л» у них было, как у дикторов петербуржского телевидения а сегодня, пожалуйста вам, здрасьте, как будто они сговорились, у них опять уже не только «драмвай», но и «драдио», «дрыба» и Дреция.
И неужели же весь смысл твоей жизни свёлся к тому, чтобы в маленькой долине, пахнущей мокрыми тряпками, как Сизиф тащить русский язык в эту невидимую, но несокрушимую гору (видимая лишь метафора той, главной), туда к небесным воротам, где смеются, глядя вниз даосские божества (а громче всех, несомненно, сама Большая Бабушка). Да что им твой русский китайцам: непобедимым, вечно юным, гуттаперчевым, девятихвостым?
И неужели же весь смысл твоей жизни свёлся к тому, чтобы в маленькой долине, пахнущей мокрыми тряпками, как Сизиф тащить русский язык в эту невидимую, но несокрушимую гору (видимая лишь метафора той, главной), туда к небесным воротам, где смеются, глядя вниз даосские божества (а громче всех, несомненно, сама Большая Бабушка). Да что им твой русский китайцам: непобедимым, вечно юным, гуттаперчевым, девятихвостым?
Двое из трёх, идущих по дороге рядом с тобой, могут быть твоими учителями сказал Конфуций? И, да, ты соглашаешься, и скрепя сердце, подавив свою гордость, ты учишься у этих двух из трёх, даже у трёх из трёх, у тридцати трёх из трёх, если, конечно, кто-то вообще ещё идёт с тобой по этой дороге. И, чёрт возьми, каждый день ты, как парашютистка, вываливаешься в эту бездну
Каждое твоё прикосновение к этому миру миру повседневных человеческих забот и отношений теперь мучительно. Он смеётся над твоей нелепостью, тяжеловесностью, старомодностью и твоей отчаянной, непоправимой наготой. Он обжигает твои протянутые руки, он с трудом проглатывается, он тебя не хочет.
Вот будто бы появляется кто-то в клубах этого дыма, этого огня, этих фимиамов преисподней, кто-то светлый, кто-то новый, кто-то будто бы твой. И ты набрасываешься на него так, будто он родился на свет, чтобы спасти тебя, и ты душишь его, ты истязаешь его, а, между тем, может быть, он и сам непрочь немного поспасаться
И миг, когда ты распадаешься на атомы, находясь на вершине блаженства, не отодрать от следующего когда он ещё рядом с тобой, такой красавчик, такой ого-го! со своим кредо и здравыми советами, со своим укладом цивилизованного человека очень даже помогает, структурирует жизнь но прямо вот здесь же, на глазах, он трансформируется в какую-то холодную, чуждую, враждебную субстанцию, в истекающий похотью и ложью злой дух. Язык, на котором он говорит с тобой настолько запредельно чужой, что ты предпочла бы нечленораздельную речь неандертальцев, горячий поток баскских ругательств этому понятному и ничего не выражающему инструменту всеобщего понимания и глобализации.
Как у вас там, в будущем? Как там в 2017-ом? спрашивает моя дочь, позвонив из Москвы.
И вот новый год перелистнут, новогодняя ночь выброшена в мусорное ведро вместе с дежурными репликами на чужом языке и высохшими булочками для джема извини меня, Хейди, уж больно их было много и придет следующая ночь на второе января. Они ушли, он уехал а может быть их и не было никого, только мы с Большой бабушкой опять играли в гляделки, и она светила своей луной в моё окно, нагнала мне теней на праздничный ужин.
А завтра тебя опять будут терроризировать ученики, юные свирепые и прекрасные монстры, полные восторга и бесстрашия пришельцы из будущего и да, ты затащишь на эту гору и этот камень, и другие, и ты будешь служить человечеству и подносить разные мелкие аксессуары к алтарю человеческой культуры, такая свещеносица И я не боюсь твоего проницательного взгляда Большая Бабушка горы Тай, я служу не тебе, но ты должна меня оценить, потому что во мне есть немного нетленного огня, который я хочу оставить здесь Хватит меня воспитывать. Давай-ка лучше подружимся Сварю завтра праздничную кашу на Лабацзе6
Тайань, 4 января 2017День собаки
Я бью в барабан в нашем большом универмаге, вместе с другими покупателями. Мужчины делают это уверенно, с усмешкой, видимо, привыкли с детства. Малыши пытаются залезть на верх барабанной бочки, с трудом поднимают двумя руками единственную «палочку», размером с древко от лопаты, только покороче, и бьют в мембрану кулачками. Сегодня 29 января, фестиваль весны, второй день нового года, день собаки, когда замужние женщины навещают родителей.