Наконец настал день, когда настойчивый Сергеич все же окончательно достал Герасимыча, и тот сдался, а Владик напросился в помощь зам по тылу и уехал с ним на продуктовые склады. И настал вечер, когда Владик приехал с новеньким ножом; Сергеич все никак не мог налюбоваться подарком; а Герасимыч размышлял: что же делать с новенькой солдатской миской, в ответ подаренной ему растроганным Сергеичем. Но при этом следует отметить все трое нашли какоето успокоение: Сергеич при ноже и при памяти, Герасимыча не достает Сергеич, и Владик занят: усердно натачивает новенький нож. Какие уж там стрессы! Так что тот первый вечер прошел более-менее спокойно.
Следующие сутки вся троица была в наряде, но в разных сменах: Герасимыч в разведке, Влад на дорожном шлагбауме, старшина тоже кудато укатил. После работы, до вечера, так же все было спокойно. Но с этого вечера Владик прекратил попусту распивать чаи, только курил. Позже, чтобы часто не отвлекаться от любимого дела, он приобрел знатную вместительную трубку и большую коробку ароматного табаку.
Герасимыч, ты свободен, лапушка? Оцени как я наточил! В глазах мелькнуло подобие полного сексуального удовлетворения.
Герасимыч оценил:
Чтото с одного краю неровно, кажется Сергеич, глянь.
Точшно, чшерезчшур както, однако. Лезвие у финки стало неровным: один край был переточен волной.
Владик прицелился глазом по клинку:
Ага тьфу-тьфу шибко, однако
И началось!..
Герасимычу в цвете снилась хрюшка, которую уготовляли на забой: какойто садист перевязал путами свинюшку нарастопырку и, наслаждаясь мучениями несчастного животного, правил перед ее выразительно-выпученными глазами свой резак. Сергеичу же привиделся черно-белый кошмар в режиме ускоренного воспроизведения: как он в родном Полесье проворно убегает от преследующих его по пятам, на мотоцикле с коляской, фашистов, лязгающих на кочках вставными металлическими челюстями и, по ходу дела шампурами об бруски: вжик-вжик! И еще кричат порусски, сволочи: «Достал, епти!..»
Доброе утро, господа! Вжик-вжик. Ну, вы и храпе-е-еть!
Ты что, Влад, не спал, что ли?
Да чтото не хочется. Владик выглядел огурчиком. И так полжизни умудрился проспать, сколько ж можно! А ты, Сергеич, чего так оралто, епти?
Сергеич на вопрос не ответил и ловко сменил тему разговора:
Слышь, Владик, а тебе зачшем это, что над ножомто измываешшься?
Хочу и буду! лаконично ответил Влад.
Наблюдательный Герасимыч отметил в результате ночного бдения кинжал утратил зеркальный блеск, потускнел, и волна пошла еще и с другой стороны лезвия: даже своей формой стала напоминать узкую ложку. Весь личный состав отряда тоже заметил с Владом стало твориться чтото неладное: в любую свободную минуту, и днем, и ночью, он правил свой любимый нож! Похоже, в этом мире ему больше ничего и не нужно: это какоето блаженство, удовольствие, наслаждение, даже, кажется, оргазм! Вжик-вжик! При любом раскладе в расположении музыка орет, телевизор работает, молодежь шумит всем слышно: вжик-вжик!
Со временем, правда, когда Владик кудалибо надолго выезжал, бойцы подметили: без этого, уже вполне привычного акустического фона вжик-вжик-тьфу-тьфу! отдыхающей смене стало довольно трудно засыпать. Судя по всему, правка клинка была для Влада некой отдушиной в этой жизни: не секрет многие бойцы снимали стрессы алкоголем; многие, для того чтобы отвлечься от действительности, запоем читали стихи, книги например лирику Некрасова, или страшилки Корнея Чуковского. Был один парень, классно играл на гитаре, так он каждую свободную минуту тренькал на ней, и ничего больше ему и не надо: бренчал и успокаивался, забывал обо всем на свете. Вот так брякал по струнам и всем говорил, что это Бах. Никто не осмеливался отобрать у него инструмент во время его отдыха, хотя гитара была собственностью отряда, общественной.
Герасимыч же никогда не расставался с Библией. Не было случая, чтобы ктото по этому поводу умничал, но многие интересовались: что там внутри да как и что это или, к примеру, то означает. Герасимыч охотно просвещал любознательных и наставлял на путь истинный.
Слышь, Герасимыч, что первее появилось курица или яйцо? спросил както сидящий на краешке нар и портящий брусок об нож Владик.
Когда младшей дочке было пять лет, я ей тоже задал этот вопрос «что первее», так она, даже не раздумывая, сказала, что Господь все сотворил. А ты чем хуже малого дитяти, самостоятельно допереть не в состоянии?
Слышь, Герасимыч, что первее появилось курица или яйцо? спросил както сидящий на краешке нар и портящий брусок об нож Владик.
Когда младшей дочке было пять лет, я ей тоже задал этот вопрос «что первее», так она, даже не раздумывая, сказала, что Господь все сотворил. А ты чем хуже малого дитяти, самостоятельно допереть не в состоянии?
На помощь Владику пришел без толку валяющийся на нарах старшина:
Так, значит, Бог все сотворил?
Ну да
За семь дней?
Это вопрос философский буркнул Гаврила, не отвлекаясь от чтения.
Владику все же неймется:
Значит, Бог сотворил весь этот бардак?
Не бардак Он сотворил, ответил Гаврила, а все сущее, и человека в том числе, который, кстати, ответил Ему злом за добро.