Изредка нам попадались такие же щетинистые и подпаленные военно-полевыми условиями вооруженные группы людей. Глаз безошибочно определяет, что они, так же как и мы, находятся здесь временно, по какимто своим делам. Вот в Кизляре это да, там подобных в то время кишмя кишело.
Первым делом направились искать кафешку. Истосковавшиеся по нормальной пище желудки надеялись принять чтонибудь одомашненное. Добрые люди подсказали дорогу на Центральный рынок.
На огромном шумном рынке людей тьма-тьмущая. Поняв, что нам и за день его не обойти, мы свернули в первую же попавшуюся кафешку и расположились там. Не могу написать слово «кафе», именно «кафешка»: многие семьи, чтобы выжить, содержат такие маленькие и довольно уютные заведения. Нередко кафешки занимают даже бо`льшую часть дома. Иной раз проходишь по улице мимо какогонибудь здания, над дверью висит вывеска «Кафе «С Громким Названием», рядом раскрытое окно, на широком подоконнике женщины усердно месят тесто и разносится благоухание аппетитных ароматов. В баре колонки магнитолы проигрывают благозвучную осетинскую мелодию; небольшой зал, примерно на четыре-пять столиков, на стенах светятся бра и висят картины. В общем уют и благодать.
Спросив разрешения, сдвинули вместе два стола, заказали хинкал побольше ну и всего остального, что полагается к обеду. «Всего остального» на месте, к сожалению, не оказалось, но, чтобы не терять клиентов, хозяйка заведения быстренько сбегала к соседям, закупила, что нужно, и вернулась.
Хинкал мы, вероятно, заказали многовато, потому что на центр стола была выставлена посудина, напоминающая небольшой эмалированный тазик, с горкой этого самого кушанья. Надо сказать, что осетинский хинкал по форме напоминает русские пельмени, только размером разов в пять поболее, подается с острыми приправами и соусами вкусно.
И только мы разлили аперитив и уже было раскрыли рты, как в кафешку вошли две приятные особы женского пола, лет за тридцать. Обе были в общевойсковой, притертой по фигуре, камуфляжной форме. Не щетинистые, но подпаленные. На ногах у них были одеты обыкновенные высокие шнурованные солдатские ботинки это у меня вызвало удивление, поскольку даже в грозненском медсанбате я обычно видел боевых медработников, шагающих невпопад в модных лакированных туфельках на высоких каблуках в последних рядах солдатского строя, и, признаться, не идет им эта деталь гардероба в сочетании с военной формой. А в данном случае две красивые, ладно сложенные девахи, любо-дорого и есть на что посмотреть. Даже гдето внутри затеплилась коекакая надежда на позитивный исход нашего случайного знакомства.
С ходу, пока остальные ребятишки не начали хамить, я с ними вежливо поздоровался и пригласил к нашему столу. Приглашение было принято без какоголибо манерничанья, с достоинством. Ребятки, внимательно разглядев женщин, рты позакрывали и от затеи отпускать в их адрес сальные шутки вроде бы отказались. После знакомства и «за знакомство» стали культурно кушать и беседовать. Одну звали Надежда, другую, кажется, Мария.
На Надежду я сразу же положил глаз: глаза у нее, помню, были красивые, но какието утомленно-усталые. Высокая шатенка, никаких украшений в виде сережек или колец, разве что на тонком запястье кажущиеся огромными командирские часы на широком кожаном ремешке. «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут одна плоть» (Быт. 2:2224), с этим утверждением я полностью согласен и придерживаюсь: семья, дети, внуки, прочее. Но бывает, каюсь: несмотря на то что седину в бороде регулярно выщипываю, бес, будь он неладен, все ж таки иной раз норовит проникнуть в щель между ребрами; хорошо, не в другое место. Иногда ему это удается в смысле в ребра.
Но не будем о грустном, не будем о плотском. Будем о более высоком: о платонической любви, то есть о том, как и с какой стороны на это дело посмотреть. Женщины делятся на две категории цветные и черно-белые. Цветные это те, мимо которых просто так не пройдешь: обязательно обернешься вслед, да еще и заговорить с такой побоишься; а черно-белых, при всех их достоинствах, пройдешь и не заметишь.
К примеру: идет женщина, одета неброско, но со вкусом, походочка в жар бросает, и вдруг: «Ах!» Туфелька накренилась, ножку чуть не подвернула; подогнула эту самую ножку, согнув ее спереди, стоит изящно на одной; сняла туфельку и, никого вокруг не замечая, поправила чтото в ней, затем выгнула ножку уже в другую сторону, надела какимто образом не поймешь, то ли со стороны спины, то ли както сбоку, и дальше шагает-цокает. Полагаете все мужики бросились ей на помощь, пока она на одной ножке балансировала? Не тутто было! Рады бы, да ведь страшно, боязно: красивая потому что а ну как пошлет куда?
Вспомнил свой город. Стоял я однажды в фойе одного солидного учреждения и лясы со знакомыми постовыми точил: о том о сем да о погоде. В это время в фойе зашла броская брюнетка и целеустремленно направилась к лифту. Походка что росчерк гусиного пера в руках поэта в порыве вдохновения. Брюнетка из «цветных»: фигурка, кожаная мини (чуть ли не пояс), туфельки, макияж умеренный самое, как говорится, то. Стоит у лифта, с ножки на ножку переминается, изза этого и попка играет соответственно. Я на нее глаз кладу и парней спрашиваю: