За несколько дней он настолько стал мне доверять, что начал брать меня в наряд по столовой своим помощником, регулярно его подменяющим во время отсутствия. Столовая – двухэтажное здание, где кормился полуторотысячный мотострелковый полк, имела два входа, огромные залы, со столами на шесть человек, кухню с большими котлами и плитами, а также различные подсобные помещения.
Стены столовой были расписаны разными картинами, повествующими о славных армейских традициях и полноценном армейском питании.
Среди писарей части было несколько профессиональных художников.
Замполит полка не давал им скучать и решил обновить первый этаж столовой каким-нибудь новым, свежим пейзажем. Была выбрана идея картины, где скачущий на переднем плане конь вставал на дыбы. Фоном должно было служить поле, река и птицы, летящие над лесом. Замполит утвердил двух художников на выполнение ответственного задания и предоставил им кисти и краски. Одно вызывало неудовольствие майора – солдаты слишком много времени тратили на написание картины. Замполит возмущался и переживал, что картина не будет готова к очередной важной дате. Солдаты объясняли, как происходит процесс и сколько времени еще займет написание картины. Но майор был непреклонен.
– Вы обязаны ускорить. Обязаны. В первую очередь нарисуйте лошадь. Ты рисуешь с хвоста, а ты с гривы и сходитесь на середине.
Понятно?
Возражать глупости замполита было бессмысленно и даже немного опасно для хрупкого солдатского организма. Художники ждали окончания монолога офицера и продолжали писать так, как умели.
Состав наряда по столовой был большим. Надо было навести порядок на обоих этажах, помыть столы и пол, расставить стулья. Требовалось перемыть всю посуду и помочь поварам. Нет, варить солдат никто не заставлял, но принести ящики с продуктами, почистить картошку на полк – входило в обязанности наряда.
Так как учебная рота составляла почти сто пятьдесят человек, то солдат распределяли и в караул, и в дежурство по штабу полка, и в наряд по кухне, куда, конечно, отправляли самых неумелых или плохо говорящих по-русски.
– Эй, ты, чурка, – слышался голос старшины. – Ты чего не понял, что перед тем, как моешь пол, надо лавку на стол поставить? Ох, ты чурбан безмозглый.
– Я уже столь мыль, – с узбекским акцентом отвечал боец.
– А ты не ножками поставь, урод… Теперь снова столы перемывать будете.
– Не буду, – пытался противостоять солдат.
– Наряяяяяяяяяд! – мой зычный голос, разносясь под сводами зала, перекрывал их спор. – Строиться на улице. Тридцать секунд, время пошло, осталось двадцать. Быстрее, солдатики, осталось десять секунд.
– Давай, давай, погоняй их, – веселился старшина. – Они конец учебки чуют, вот и "буреют". Надо с них спесь согнать, тогда поторопятся. Ты тут сам справишься, а я пойду в роту, гляну как там дела.
Дел в роте не было, так как не было и самой роты, распределенной по наряду, но я не возражал, да и не мог возражать.
Во время наряда регулярно возникали споры, стычки, мордобития.
Особенно солдаты не любили идти на "дискотеку", как величали мойку алюминиевой посуды. Приплясывая в постоянно текущей из кранов на пол воде, несколько солдат должны были вручную перемыть металлические миски и пластиковые стаканы, уже входившие в обиход солдатского общепита. Мне приходилось вмешиваться в разборки, все-таки власть сержантского звания и громкий голос давали то, что называется "иметь силу за спиной".
– Воин, стоять! Стоять, я сказал!! Равняйсь, смирно. Отставить.
Смирно. Оставить. Равняйсь, смирно. Что, ручки чешутся? Я тебе оформлю дисбат, тогда сразу перестанут чесаться. Обоим оформлю, вашу мать!! Один ушел на "дискотеку", второй протирать столы.