"Как же так – это же святой, важный момент в моей жизни, а он так… на плацу… с угрозами… зачем?" – неслось у меня в голове.
У меня не было обиды или досады, у меня было непонимание произошедшего.
– Полк, равняйсь, смирно, – раздалась команда начальника штаба полка, – для прохождения торжественным строем шагоооооооом арш!!
Через полчаса командир дивизиона распинался перед строем, объясняя, как должны будут вести себя те, кого сейчас отпустят в город в увольнение, когда увидел подходящего к строю полковника с такими же, как у майора двумя перекрещенными пушками в петлицах.
– Дивизион, смирно! Товарищ полковник, личный состав проходит…
– Ладно, ладно, подполковник. Ты мне вон того, архаровца отпусти.
– Есть, товарищ полковник.
– Я его заберу и… завтра верну тебе, – улыбнулся старший по званию.
– Без проблем, – уже понимая, что подошедший полковник не является проверяющим из штаба дивизии, обрадовался командир дивизиона. – Только пусть он к ужину в батарее будет.
– Будет, будет, – ответил полковник и обратился к солдату. – Пошли.
Из строя вышел высокий худой солдат и, не оборачиваясь, отправился к полковнику. Полковник его обнял, и они начали удаляться от стоящих на плацу. Было видно, как строй откровенно завидовал солдату, чей дядя был полковником этого округа, да еще и того же рода войск. Такое родство означало и хорошее место дальнейшей службы, и поблажки в текущей, и, конечно, краткосрочные отпуска домой.
Тех, к кому приехали родители или близкие, отпустили до вечера.
Остальных отправили в казарму. Нам дали возможность посмотреть телевизор, написать письма, которые я тогда писал и маме, и Катерине чуть ли не каждый день. Внутри что-то сжималось, когда я думал, что мои не смогли приехать. Я почувствовал, как сильно я по ним соскучился за эти дни, но тешил себя мыслью, что, когда через неделю они приедут, меня отпустят, что у меня этот маленький праздник еще впереди, а у большинства он уже будет в прошлом.
На следующее утро весь полк построили на плацу. Командир части, хмурясь, оглядывал всех стоящих. Его взгляд не предвещал ничего хорошего.
– Товарищи курсанты и сержанты, в прошлую ночь у нас в полку произошло ЧП. Сержант Дубейко решил сходить в самоволку. До дома ему, заразе, видишь ли, не дотерпеть. Хочется ему. Яйца у него чешутся. Чешутся – в карманный бильярд играй, а часть оставлять не смей. А если война? А ты на бабе. Отставить смех. Рядовой Якумов, ко мне!!
Из строя выскочил представитель одной из северных народностей.
– Товарищ гвардии полковник, курсант Якумов по Вашему приказанию явился.
– Встань сюда, – указал на место рядом с собой подполковник. -
Посмотрите на этого курсанта, – обратился он к стоящим. – Этот солдат стоял на посту и охранял имущество автополка, когда заметил проникшего на территорию сержанта Дубейко. Он не испугался, а смело задержал, положив в лужу… Молодец, – повернулся комполка к
Якумову, – хорошая смекалка. Курсант не смог дотянуться до телефона,
– продолжал он, обращаясь к строю, – и продержал проникшего сержанта
Дубейко, до прихода смены, которая забрала этого гребанного деда на гауптвахту. Может быть, недавно призвавшийся курсант Якубов плохо знает русский язык, но устав он выучил на пять. Поооооооооолк!
Курсант Якубов, за проявленное мужество и знания устава награждается краткосрочным отпуском на родину, не считая дороги.
– О-го-го, – пронеслось по рядам.
– А с Дубейко я потом разберусь… будет ему "губа" до дембеля.
После того как нас отпустили с плаца, мы дружно взялись обсуждать только что произошедшее. Слухи донесли, что Якубов из далекой
Якутии, и ему только в одну сторону добираться десять суток, да столько же обратно, да еще там десять дней. И если он добавит денег и купит билет на самолет, то сможет дома побыть целый месяц.