Мне открыли счет, на который я положил имевшиеся у меня десять рублей, оставив только мелочь в кармане, и выдали серую книжку сберегательных накоплений. Книжку я спокойно убрал в карман.
– А если украдут? – спросил меня Прохоров, дожидавшийся на улице.
– Ну, значит, дадут другую. Сверяют-то подпись и "ксиву".
Прохоров почесал в затылке и ничего не сказал на это.
– Ты мне расскажи, что и как вы обеспечиваете тут, – поинтересовался я.
– По-разному. Стрельбу из всего, что может стрелять: автоматы, снайперские винтовки, гранатометы, пистолеты, боевые машины пехоты, танки, бэтэры. Тут же масса модификаций есть. Даже такие, какие никто в глаза не видел. Мы в течение года испытывали "калаши" всех видов. У меня был с пластиковым цевьем и прикладом.
– С пластиковым?
– Ага. Их было несколько видов с разной пластмассой. Знаешь, что самое клевое? Его не надо было чистить.
– А стрельбы?
– А для стрельб брали другие. А с этими и в поле на "фишку", и в караул, и еще стреляли просто так. Все виды "калашей" и пять сорок пять, и пулемет того же калибра, и семь шестьдесят две и с прикладом, и без, и укороченный – АКСУ. Если хочешь – в ружпарке посмотри. Ты стрелять умеешь?
– Умею. У меня первый…
– Круто. Ну, тут настреляешься, – заверил меня Прохоров, и мы пошли по параллельной дорожке в сторону казарм. По дороге солдат показал мне третье КПП со стеклянным одноэтажным зданием, санчасть и небольшой лесок, объяснив, что там можно перекурить во время уборки территории.
Территория оказалась немаленькой, но очень ухоженной, несмотря на то, что солдатский сектор занимал куда меньшую площадь, чем офицерский, в отличие от территории учебной дивизии в Коврове.
На подходе к казарме меня остановил старший лейтенант.
– Ты Ханин?
– Так точно, – немного напрягшись, ответил я.
– Я заместитель командира батальона старший лейтенант Дроздов, – и замполит протянул мне руку.
– Ага, – пожал я на удивление крепкую ладонь. – Очень приятно.
– Ты, я слышал, не сержант, а старший сержант?
– Есть такое дело.
– И учился в ВУЗе, а сам из Ленинграда?
– Точно.
– У меня "комсомолец" батальона уходит. Пойдешь ко мне, – взял сразу быка за рога замполит, от чего я опешил.
– Не, товарищ старший лейтенант… Не стоит.
– От такого не отказываются. Освобожденным, как в учебке, не будешь, но…
– Я же "дед", товарищ старший лейтенант…
– Забивать у тебя не получится, не надейся.
– Я не про то. Пока Вы мне объясните, что к чему, куда и как – мне уже домой. Надо брать полугодку. Месяца два-три его обучите, год с лишним он возвращать будет, а со мной… жалко время.
– Ну, ты даешь. Я тебе такое предлагаю… Подумай еще. Я дня три-четыре потерплю.
– Не нужно, товарищ старший лейтенант, не ждите. Помощь нужна будет – обращайтесь, а в "комсомольцы" меня… – вспомнил я свой строгий выговор с занесением, так и не записанный в бланке. – Не стоит.
– Ну-ну. Но ты все же подумай, – посоветовал замполит и стал подниматься в казарму.
Я постоял, подумал, решил, что предложение старлея совсем бессмысленное для меня: это надо и службу тянуть и общественные, совсем не нужные мне, обязанности. Придя к решению, что лучше "в поле" и быстрее домой, чем в казарме до последнего дня, я вошел следом за замполитом в серый корпус казармы.
Обеспечение учебного процесса
Полк, количеством человек шестьсот, занимался обеспечением учебного процесса курсантов, которыми являлись старшие офицеры советской армии, а так же представители дружественных нашей родине стран. Офицеры, сержанты и солдаты полка обучали курсантов и демонстрировали мастерство на всем, что могло стрелять, ездить, взрываться и колесить.