Понятно? Иначе, если вы случайно не разрядили орудие или патрон по глупости остался в стволе пулемета, может быть непроизвольный выстрел в сторону ваших товарищей или, не дай Бог, командиров, – протянул я руку в сторону здания.
В этот самый миг тишину, которую нарушал только рокот идущих за корпусом вышки машин, раздался одинокий выстрел. Пуля была трассирующая, и ее зеленый свет хорошо наблюдался в момент полета.
Пуля прошла сантиметров на тридцать выше головы мирно курившего на площадке сержанта-механика.
– Вот, товарищи курсанты. Это наглядный пример того, что происходит при вашем попустительстве и раздолбайстве, – таким же спокойным, занудным голосом закончил я свой монолог.
Сержант-механик, продолжая держать между средним и указательным пальцами дрожащей руки недокуренную сигарету, спускался с лестницы медленными, небольшими шагами.
– Да пошли нах твои духи!! Мне до дембеля месяц остался!! Где ты таких чурок набрал??
– Каких дали, таких и имеем.
– Вот лучше имей их как следует. Ну, вас все на… – И сержант, бросив в песок окурок, покачивая головой, побрел по дорожке в сторону боксов.
– Ханин, давай следующих, – скомандовал ротный. – И стой с той стороны вышки с остальными группами, чтобы ты видел, что твои солдаты творят.
– Товарищ старший лейтенант, а что я с остальными делать буду?
– Пусть стоят и учат матчасть!
Я обошел с двумя группами вышку. Одна из групп побежала к боевым машинам, быстро рассаживаясь в люки и закрывая их за собой. В этот момент мне хотелось надеть шлемофон и слушать, как солдаты выполняют то, чему я их учил. Но такой возможности, стоя на улице, у меня не было, и я мог только наблюдать за тем, как машины тронулись, рванули вперед и побежали по накатанным брустверам. Пока из машин шла стрельбы и вырывались пламени огня, мы смотрели на стрельбище, но когда БМП остановились на другой стороне поля, я отвернулся и, показывая оставшейся группе на стенд, решил повторить, куда надо целиться, надеясь, что хотя бы эти смогут попасть. Много времени на это не ушло. Буквально через минуту на крышу вышки выскочил ротный:
– Наблюдатели, ложись! Сменная группа, ложись!! Кто в машине?
Ханин, убью!!
Не слушая дальше ротного, зная, что на месте наводчика-оператора одной из машин сидит Тарманжанов, я обернулся и увидел несущуюся на нас БМП, с орудием точно направленным на здание вышки. Уже не слыша командира, я бросился в сторону насыпи, где сейчас машина должна была сделать разворот. Когда я подбегал к машине, в моей голове мелькнула мысль: "Не со стороны пулемета. Не лезь со стороны пулемета". Умом я понимал, что все должно быть разряжено, но подсознание твердило свое, и я послушался, залезая на останавливающуюся машину с другого, куда менее удобного, бока.
Заскочив на БМП, я резко дернул крышку люка вверх. Плохо видимый мне сверху солдат пытался что-то делать внизу, нагибая свой корпус под затворную часть пушки.
– Руки вверх, руки подними! – рявкнул я вниз.
Солдат тихо поднял руки.
– Аккуратненько, ничего не зацепив, вылезаешь. Повторяю, медленно и аккуратненько.
Таджик начал вылезать с одновременно вылезающим из своего люка механиком. Я прыгнул вниз, не закрывая крышки люка, увидел выпавший фиксатор автоматического поворота башни, воткнув его обратно и взявшись за ручку поворота. От легкого нажима на ручку башня сразу пошла в сторону. БМП тихо рычала двигателем, но через шум я услышал голос механика-водителя на "броне":
– Почему башню не повернул?
– Не поворачивалься…
– А почему у сержанта поворачивается?
– Не знаю…
Следом послышался глухой удар и звук падающего тела.
"Черт, – подумал я. – Ротный увидит, механику может достаться.
Ладно, потому разберемся".
Только развернув башню к полю, я повернул голову к затвору и оторопел. Задвижка затвора была в верхнем положении, что означало наличие выстрела в стволе орудия.