Машина приближалась к нам, а механик, не обращая на это внимание, пройдясь по корпусу остановился на задней части БМП, расстегнул ширинку и начал поливать собственной мочой идущий из выхлопной трубы дым.
– Он чего, рехнулся? – спросил я сержанта-механика.
– А чего ему? Она же на первой пониженной, – спокойно отреагировал тот, давая понять, что они все так делают.
– А если она на кочке дернется?
– А куда ей дернуться? Она по прямой бежит.
В это время механик-водитель, явно демонстрирующий моим "духам" класс вождения, закончив свои дела, вернулся обратно к люку, сел на его край, свесив ноги вниз и… зацепившись ногами за "птичку" – руль управления в БМП – резко развернув машину ногами на 90 градусов, покатился параллельно нам.
– Дай покататься, – дернул я за рукав сержанта.
– Бери, – махнул он рукой в сторону стоящей машины.
– Магомедов, всех к стендам учить матчасть. Приеду – проверю! – скомандовал я, перехватывая у механика шлемофон и забираясь на БМП.
– Тут не сцепление, как у машины, а фрикцион, – кричал мне в ухо механик. – Поэтому не выжимаешь, а бросаешь. Понял? Смотри, как передачи переключаются.
Я гнал БМП по полосе, и это был самый радостный день в моей службе. Машина подпрыгивала на кочках, но я не чувствовал этого, практически находясь в воздухе. Машина чувствовала меня, а я чувствовал ее, получая огромное удовольствие от вождения большой сильной техники. Я гонял машину вдоль и поперек стрельбища, поднимаясь и спускаясь с небольших насыпей.
– Давай на крайнюю полосу. На крайнюю слева, – услышал я крик в наушнике. – Ханин, бля, давай на левую полосу, я тебе говорю.
Я развернул машину и выжал газ. Перепрыгивая через полосы движения, БМП неслась к краю, где механики чинили, мыли и чистили свои машины.
– Вылазь, – показывая рукой, чтобы я возвращался, надрывал издали горло сержант-механик. Я выскочил из машины улыбающийся и довольный.
– Спасибо.
– Ты почти час катался. Там ваш замполит приехал, мыль жопу.
– Да и хрен с ним. Спасибо. – Я был счастлив, и мне не мог испортить настроение даже замполит.
Отдав шлемофон механику, я быстрым шагом пошел в сторону вышки стрельбища.
Замполит стоял перед взводом и распинался.
– Вы обязаны были что делать?
– Учить матчасть
– А вы чем занимались? Где сержант?
– Товарищ гвардии старший лейтенант. Разрешите встать в строй?
Гвардии старший сержант Ханин.
– Тебя кто отпускал? У тебя какой приказ был? Ты почему на БМП катаешься?
– По полю. Повышал боевые знания…
– Какие нахрен знания? У тебя личный состав чем занимается?
– Ждет завтрака, товарищ старший лейтенант. Вы привезли?
– Сейчас остальные взводы приедут – привезут.
– И мы в баню обратно поедем? – скосил я под дурачка.
– Да далась тебе эта баня! Чего ты привязался с этой баней?
Достал уже…
– Забочусь о личном составе, как написано в уставе внутренней службы…
– Да пошел ты с уставом. Вы обязаны учить матчасть.
– На голодный желудок, товарищ старший лейтенант, ничего в голову не лезет.
– А вы подстригитесь, товарищ сержант, и все полезет.
– Без бани даже не…
– В рыло хочешь?
– Пока нет. Но у нас ведь, товарищ старший лейтенант, перестройка, гласность, демократизация армии…
– Заканчивай трындеть. Занимайтесь матчастью. Понял?
– Ага, понял.
– Не "ага", а так точно!
– Так точно! Разрешите нАчать, углУбить, изменить мЫшление, как говорит наш первый секретарь?..
– Ты когда перестанешь выпендриваться? – и замполит, развернувшись пошел прочь.
Матчасть давалась с трудом. У меня никак не получалось объяснить отдельным солдатам, что такое "упреждение на ветер" и в какую точку танка надо целиться, если мишень движется в определенном направлении.