Когда рама отошла настолько, позволила вставить патрон, я загнал его в автомат и такими же ударами сапога привел затворную раму в первоначальное положение. Только молодецкая дурь позволила мне нажать на спусковой крючок, не задумавшись о том, что ствол может разорвать. Видать на небе за мной смотрели, и мой ангел-хранитель, наверное, сплюнув в очередной раз, меня спас. Ствол не разорвало.
Пуля ушла в небо, прочистив ствол.
– Рожок, – и солдат протянул мне магазин от автомата Калашникова, набитый тридцатью боевыми патронами.
– Учись, сынок, – и я залихватски загнал магазин в автомат.
Автомат задрожал в моей тощей руке, жавшей на спусковой крючок.
Пули очередью ушли в небо. Гильзы посыпались к сапогам.
– Сержант, что происходит? – голос приближающегося замполита роты чуть умерил мою радость.
– Прочистил оружие.
– Ты идиот? Могло ведь ствол разорвать.
– Так не разорвало же. Лучшее оружие в мире. Даже в воде делает один выстрел. Держи, солдат. Вечером, когда приедешь, почистишь с маслом, будет как новое. Свободен.
– Он вечером почистит, а ты сейчас иди со мной, – позвал меня старлей. – Ты со всем личным составом взвода знаком?
– Ну, с большинством.
– Иваненков откуда?
– Из какой-то деревни Рязанской области. А что?
– Ты знаешь, что у него нашли за коркой военного билета?
– Шифр?
– Какой шифр?
– Американской разведки. Он шпион?
– Дошутишься у меня. У него там молитва!
– Какая молитва?
– Вот! А говоришь, что работаешь с личным составом. А сам не знаешь, что у советского солдата листок с молитвой в военном билете.
– Так то у него же в военном билете, а не у меня. Я чужие военные билеты не шмонаю. Не в моих правилах по карманам лазать.
– У твоего солдата, – лейтенант сделал ударение на указании принадлежности, – с собой в армии молитва. А он, между прочим, комсомолец. Может быть, он еще и в бога верит?
– Во-первых, не у моего солдата, а у солдата Советской Армии. А во-вторых… Да пусть хоть в черта верит. Мне-то что? Солдат служит, службу "тянет", а во что он верит – это по Вашей, товарищ старший лейтенант, части.
– Я с тобой в роте поговорю. И по поводу автомата тоже. Понял?
Держи молитву и иди, разбирайся с солдатом.
– Есть,- и я пошел искать Иваненкова.
– Иваненков, чего там у тебя нашли?
– Будете беседу проводить, товарищ гвардии сержант? Ну, понятно,
Вам по должности положено.
– Не буду я ничего проводить. Этим пусть замполит занимается, ему положено. Мне интересно.
– Я даже не знал, что там молитва лежит. Наверное, бабка положила, когда я в армию уходил. Бабка верующая. А я… Я же не вытаскивал военный билет из корочки.
– А откуда старлей узнал?
– Собрали все военные и комсомольские билеты. Наверное, деньги искали.
– А что в молитве-то?
– А Вы не открывали?
– А оно мне надо?
– Я и сам не читал. Давайте прочту.
Я протянул ему бумажку. Солдат, сбиваясь, начал читать старославянский текст.
– Понятно, – прервал я его. – Охранная молитва на случай войны.
Ну, у нас войны тут не предвидится. Если так важно тебе – запихни куда подальше. А если нет – бабке назад отправь, скажи, что у тебя замполит должность попа выполняет, а все священные молитвы в уставе написаны.
– Спасибо, товарищ гвардии сержант, – обрадовался непонятно чему
Иваненков.
– Не за что. Дуй на обед, а то не достанется. В кругу друзей
"таблом" не щелкай.
Нас разделили на группы. Моя группа в количестве дюжины человек должна была демонстрировать выход отделения из траншеи и проход через собственное заграждение, состоящее из колючей проволоки.
– Надо бы продумать, как им проходить сквозь проволоку, – обсуждали, стоя на бруствере окопа, майор с подполковником, ответственные за показ.
– Надо "проходы" сделать, проволоку разрезать, – предложил майор.
– Если все в один "проход" пойдут, некрасиво получится.