Не буду я вязать старшего по званию из-за того, что ты хочешь в отпуск.
– Ну-ка, ну-ка, – привстал я с кровати. – Колись, Самсон.
– Салюткин вчера в каптерке приказал доставить тебя на
"директрису", а если откажешься, связать и принести на руках.
– Самсон, ты рехнулся? Бугай, ты в "дизель" вместо отпуска захотел? Ты что потом "кэпу" объяснять будешь? Что, зная о его приказе, решился-таки нарушить и потащил связанного сержанта через весь Ковров из-за выпендрежа взводного?
– Ротного…
– Он ротным лет через пять будет, если доживет. Кто ему майорскую должность даст, когда в полку старлеев и капитанов как собак не резаных? Да еще половина из них боевые офицеры. Этот поц – год, как из-за парты. Кто ему учебной ротой позволит командовать? Ему позволили поиграться, пока солдат не набрали и учебного процесса нет. И что ты патрулям будешь объяснять, что тебе Салюткин приказал связать командира взвода? Знаешь, где десять суток вместо отпуска отдыхать будешь?
– Да пошли вы все, – сплюнул Бугаев.- У вас разборки, а я влезать буду? Сами разбирайтесь. Я передам, что ты отказался, и все. Рота, строится на улице!!
Когда новобранцы и сопровождающие их сержанты ушли на улицу и в расположении остался только прошлый, будущий наряды и каптерщик, я не спеша встал, умылся, оделся, сходил на завтрак и достал из кармана увольнительную записку, заранее полученную у старшины еще до поездки в Москву. Записка была уже с печатью. Не хватало в записке только моих данных и подписи. Я заполнил увольнительную, поставив сегодняшнее число, привел в порядок парадную форму, которую после приезда из Москвы повесил в шкаф к писарям в штабе батальона и направился в штаб полка к "кэпу".
Комполка еще не было на месте, и я, стоя на улице, приветствовал офицеров, трепался с дежурными по полку и штабу, рассказывая о
Москве, подтрунивал над такими же солдатами и сержантами, как я, получая ответные отклики. Подполковник Сазонов приехал на своем
УАЗике в четверть одиннадцатого.
– Сделал?
– Так точно.
– Молодец. Поздравляю с днем рождения, – протянул мне широкую, крепкую ладонь подполковник.
– Спасибо, товарищ полковник, – я крепко прожал протянутую мне руку. – Разрешите отбыть в увольнение?
– Разрешаю.
– Вот только проблемка есть.
– Какая?
– Увольнительную записку мне старшина выдал, в подписи на ней… увы.
– А Салюткин чего? Для чего он обязанности ротного выполняет? Его в школе писать не научили? Детский сад…
– Нету его, товарищ полковник. Рота с утра на "директрису" уехала. Он, наверное, с ротой…
– Пошли в кабинет.
Мы поднялись в кабинет командира полка. Следом за нами, заметив нас через решетчатое окно, в кабинет влетел "секретчик", неся в руках папку с бумагами.
– Подожди, в кабинет войти не дашь, – буркнул ему "кэп". – Давай твою увольнительную. Вот ведь лейтенант, блин, старого полковника заставляет за себя работу делать, олух.
И с этими словами, гвардии подполковник Сазонов размашисто расписался на увольнительной записке. Еще раз внимательно изучив ее и, подождав, когда чернила высохнут, он протянул ее мне:
– Отдыхай. Свободен.
– Спасибо, товарищ гвардии полковник.
– Иди, иди, – махнул рукой "кэп" и посмотрел на "секретчика" -
Ну, что у тебя там?
Я выскочил из штаба полка.
Супер. Класс. Здорово. Увольнительная есть. И подписана "кэпом".
Такого ни у кого ни в части, ни в дивизии никогда не было.
Увольнительная записка должна была подписываться ротным, были случаи, когда на ней ставили непонятные закорючки взводные или старшина, а иногда и сами сержанты, когда шли в "официальную" самоволку. Я слышал и видел, когда на увольнительной записке расписывался начштаба и даже командир батальона, но чтобы командир полка – такого не было.