Уже ни для кого не было секретом, что ротный старается пробить себе место в военкомате, хотя, кто будет новым командиром подразделения, известно еще не было. Салюткина перевели в роту, где я служил, командиром первого взвода, а командир моего взвода еще не объявился, и я исполнял обязанности командира взвода, что было не так и сложно. На совещания офицеров меня не вызывали, а солдат во взводе было не так и много, но это давало мне право реже заступать в наряды.
В очередной наряд по полку я взял с собой молодых солдат. Убирали они четко и слаженно, тем более все трое были "братья-славяне", что радовало не только меня, но и дежурного по полку капитана Щитова, ожидавшего перевода на другое место службы…
– Надо в штаб округа ехать, – стоя на крыльце рядом со мной, сказал в никуда офицер.
– Тут я помочь не могу. Если надо, значит надо.
– Я хочу ехать, но меня грузят какими-то чурками, не говорящими на русском. Мол, в учебке им не место.
– И много их?
– Человек под сто.
– Товарищ капитан, а везете на второй пересыльный в Москву?
– Ага.
– Возьмите меня с собой.
Капитан опешил от предложения и внимательно на меня посмотрел.
– Зачем?
– Как зачем? Вы же один с ними не справитесь. А я и на пересыльном был, и по должности… могу сдать – принять… дней пять мне хватит сто человек раскидать. Ну, возьмите, товарищ капитан. Не пожалеете.
– Я подумаю.
– Готовься в командировку, – бросил мне капитан в столовой через несколько дней после нашего разговора в штабе полка. – И подумай, кого еще из сержантов возьмешь с собой. Должны быть двое, плюс сопровождающие "туристов".
"Туристами" называли беглецов. Тех, кто по разным причинам убегал из части.
– Сашку Денискина, – сразу отозвался я. – Конечно, Денискина.
– Тогда оформляйте командировочные удостоверения. Послезавтра везем полиглотов.
Сопротивляться поездке в Москву Сашка не стал. Коренной москвич, он был счастлив увидеть родной город. А нам еще и предоставлялась возможность краем глаза увидеть не только пересыльный пункт. За день до выезда я зашел на вещевой склад.
– Товарищ гвардии старший прапорщик, – обратился я к сидящему за столом толстому и очень пожилому начальнику склада, – разрешите обратиться?
– Да ты руку-то опусти, сынок. Чего тебе?
– Просьбочка у меня маленькая. Я в части уже год, а "Гвардии" у меня нет.
Знак "Гвардии" у меня был, но выглядел он очень непрезентабельно.
– А печать-то у тебя стоит в военном билете?
– Стоит, товарищ гвардии старший прапорщик. Стоит. Мы молодых солдат в Москву везем, так сказать, лицо полка представляем, а…
– Понятно. – Поглядел на меня из-под бровей прапорщик и повернулся к двум помощникам. – Чего скажете?
– Надо дать, Ван Ваныч. Он нам с солдатами всегда помогает, свой человек…
– Ну, ежели с солдатами… ежели свой…
Тяжело поднявшись, прапорщик, который, казалось, с рождения был прикован к этому месту службы, направился к шкафу и начал выдвигать заветные ящички. Увидев у него в руках белую коробочку, я крикнул:
– Товарищ прапорщик, мне только "Гвардию"…
– Не учи ученого, – буркнул начальник склада. – У тебя какой спортивный разряд?
– Первый…
Прапорщик, тяжело передвигая ноги, подошел к стойке, за которой я стоял, и протянул мне две коробочки.
– На, держи.
– Спасибо, товарищ старший прапорщик. Спасибо.
– Не за что, – улыбнулся он по-отечески и тяжело, придерживаясь руками за край стойки, опустился на свой стул.
Выйдя со склада на свет, я открыл коробочки. В каждой лежали новенькие "Гвардии", "Отличник боевой и политической подготовки",
"Специалист 3-го класса" и "Воин-спортсмен" второй и первой степеней. Я был счастлив как ребенок, которому дали новую погремушку. Прапорщик свое дело знал отменно, мы с Сашкой были обеспечены новыми значками, которые тут же прицепили на отпаренную парадную форму, уже висевшую в каптерке роты.