– Мне ведь через несколько дней уезжать на офицерские сборы.
– Ром, у меня же выговор с занесением. Забыл?
– Да нету у тебя никакого занесения, – подмигнул Роман.
– Не. Кто-нибудь вспомнит… Не надо.
Пару дней я шлялся по роте, откровенно ничего не делая.
Настроение было хорошее. Меня никто не трогал, в наряды не ставили, даже старшина не привлекал к своим мелким гешефтам. Утром третьего дня я смотрел телевизор, когда в расположение роты вошли комбат и начальника штаба третьего батальона старший лейтенант Зелов. Зелов был высокого роста, обладал одновременно огромным животом и уважением солдат. Он много лет прослужил старшиной роты и исполнял обязанности командира пулеметного взвода, когда по инициативе высшего командного состава были созданы офицерские курсы для прапорщиков. Зелов получил звание лейтенанта и, учитывая его многолетний опыт, был сразу назначен на должность командира роты, а затем и начальником штаба полка. Прапорщиком он был, прапорщиком и остался. Офицерское звание не прибавило ему знаний, но, что такое
"офицерское слово", он знал хорошо. Однажды Зелов, как начальник штаба батальона, был вынужден присутствовать в учебном корпусе, где старшие офицеры части занимались теорией тактических учений. Егерин проверял подготовку и смысловое содержание составленных планов боевых стратегий начерченных на больших листах ватмана. Проведя рукой по сине-красным стрелкам на плане Зелова, Егерин заметил:
– План непонятный. А вот ватман у тебя отличный.
На что Зелов вытянувшись во весь свой гигантский рост ответил:
– Так точно, товарищ майор. Мы все на ватмане рисовали. Хороший ватман. Глянцевый.
Егерин участливо посмотрел на старлея и сказал:
– Шел бы ты в батальон. А мне писаря вашего, Крылова, пришли, – и тихо в сторону добавил. – Толку больше будет.
Солдат батальона Зелов просто так не гонял, требовал исключительно выполнение служебных обязанностей, за что пользовался всеобщим уважением.
– Ханин, ты чем занимаешься сейчас? – остановил мое развлечение комбат.
– Жду приказов о спасении Родины, – не удержался я, поднимаясь в приветствии.
– Ты БМП на картинке видел? – спросил майор, и я вспомнил, как взводный рассказывал о моей оплошности.
– Даже два раза, – огрызнулся я, хотя злиться кроме как на себя самого мне было не на кого.
– Ага. Значит, будешь замком взвода, – подытожил комбат.
– Да хоть командиром роты, – уверенный, что майор смеется надо мной, отпарировал я.
– А ты нахал, – не то хваля, не то ругая, пробасил Зелов.
– Никак нет, товарищ гвардии старший лейтенант. Как в уставе сказано? "В случае необходимости должен быть готов заменить"… Вы только скажите, я и Вас заменю. Вот товарища майора не смогу – усов у меня нету.
– Иди отсюда! – буркнул, ухмыльнувшись в усы, комбат, и я радостно ретировался.
В батальоне, как во всех подразделениях полка начали составлять штатное расписание. Сенеда трудился над этой красивой тетрадкой, расчерчивая поля и вписывая уже существующие имена напротив должностей, оставляя пустые графы для будущих.
– Ты в третьей роте остаешься, – сказал мне Виталий. – Я слышал, что в третьем взводе. По-моему, второе отделение… могу ошибаться.
– Виталь, так ты меня запиши командиром третьего, а не второго отделения. Ладно?
– Не в моей власти. Это в штабе полка решают кого куда. Я по списку вписываю. Иди, со своим земляком договаривайся.
На следующий день после завтрака я зашел в штаб полка. Манукевич, с расстегнутым воротом рубахи, чуть высунув кончик языка, не обращая внимания на входящих, выходящих и сидящих вокруг офицеров, стучал на печатной машинке испачканными кончиками пальцев.