Матросам приказали быть в готовности убрать лисели по первому приказу капитана. Затем Карфангер обратился к своим людям, стараясь говорить как можно спокойнее и убедительнее:
— Теперь наша судьба в руках Господних, и одному ему известно, удастся ли нам отстоять жизнь и свободу. Помните: Господь не жалует трусов. Я требую, чтобы мои приказы исполнялись в точности и без малейшего промедления. В противном случае не миновать Господней кары нам всем, а в первую очередь нерадивым. С Богом, братья!
— С Богом, капитан! — откликнулся хор голосов; многие забормотали «Отче наш». Карфангер хотел было их поторопить, но передумал и повернулся к Яну Янсену.
— Штурман, становитесь за штурвал и внимательно следите за моими командами.
Карфангер не спускал глаз с пиратского корабля, который теперь держался в кильватере «Мерсвина» на дистанции в несколько кабельтовых. В том, что он настигает, сомнений не было, но каждая минута становилась для «Мерсвина» дороже золота: пушки все ещё не были заряжены. Прошло не меньше часа, прежде чем боцман поднялся на ют и доложил, что все готово.
— Хорошо, Петерсен, — сдержанно кивнул Карфангер. — А теперь слушайте меня внимательно. Мы будем постоянно держать такой курс, чтобы они оставались у нас в кильватере. Если они задумают обойти нас слева, мы отвернем вправо, если справа — отвернем влево. Чтобы не отстать, им придется повторять наши маневры. Вы, боцман, примите команду над кормовыми пушками, и если не сумеете первым залпом срубить алжирцу фок-мачту — лучше сами бросайтесь за борт!
Но боцман усомнился.
— Вы полагаете, капитан, они подойдут так близко? Я на их месте ни за что бы не полез под дула кормовых орудий.
— Не беспокойтесь, боцман, на этот счет у меня есть свои соображения.
Карфангер подозвал к себе такелажного мастера Хайнриха Моллера и изложил суть своего замысла: для начала убрать лисели, чтобы легче было маневрировать, а когда пираты приблизятся на два-три кабельтова, мгновенно убрать марсели, чтобы «Мерсвин» резко потерял ход.
— Ах, гром и дьявол! — довольно рявкнул боцман. — Вот уж чего они никак не ожидают! Ты, Хайнрих, поддай жару своим ребятам, чтоб живее поворачивались, не то эти бандиты за кормой нас раскусят. А я уж обеспечу фейерверк!
Убедившись, что его намерения правильно поняты, Карфангер приказал убрать лисели. Тотчас десятка полтора матросов, с кошачьей ловкостью перебирая руками и ногами, вскарабкались по вантам на марса-рей, добрались до ноков и мигом взяли на гитовы дополнительные паруса. «Мерсвин» замедлил ход. Карфангер не отводил взгляда от приближавшегося корабля пиратов, чтобы без задержки различить любой его маневр и не промедлить с ответным. Он знал, с кем имеет дело: североафриканские рейсы — так турки и арабы называли своих пиратских капитанов — не зря слыли опытными мореходами.
Тем временем боцман Петерсен с лучшими канонирами вновь и вновь проверяли заряды пушек, и особо тщательно — обеих кормовых. При этом боцман наставлял:
— Левую наводите чуть повыше, чтобы наверняка перебить им фока-рей. И помните, ребята, не попадете с первого залпа — читайте отходную: на второй залп времени не будет.
Боцман был абсолютно прав: в те годы канониры, способные за час произвести три выстрела из пушки, попадались не чаще, чем серебряные талеры в нищенской суме. У большинства же на перезарядку пушки уходило не меньше получаса.
Пристроившись у шкафута, Петерсен всматривался в пиратский корабль, державшийся в кильватере, но так и не приблизившийся на пушечный выстрел.
Не приведи Господь, — подумал он, — сейчас им отвернуть вправо или влево, тогда все расчеты капитана пойдут прахом.
В этот момент Карфангер скомандовал взять на гитовы марсели, и «Мерсвин» едва не лег в дрейф.