– Да, мэм? – сказал он, и в его голосе не было ни малейшего намека на униженность. Гай был сыном Вэса Фолкса и хотел быть достойным его.
Он видел, как в зеленых ледяных глазах Речел загорелась ярость.
– Где твой отец? – требовательно спросила она.
– Поехал на лошади, – ответил Гай, намеренно затянув паузу, прежде чем добавить «мэ-эм».
– Когда он вернется, – сказала Речел Фолкс, – скажи ему, что мой муж не привык, чтобы его вызывал к себе надсмотрщик. Если он хочет видеть мистера Джеральда, пусть сам приезжает в Фэроукс и попросит его позвать – с заднего входа. Теперь повтори то, что я тебе сказала. Хочу убедиться, что ты понял все правильно.
– Нет, – сказал Гай.
– Нет! – гневно воскликнула Речел. – Что с тобой, мальчик? У тебя не хватает ума запомнить несколько простых слов?
– Я хорошо их запомнил, – сказал Гай тихо, – только никто так не разговаривает с моим папой, леди.
– Ну ты, щенок с холмов! Я собираюсь проучить…
– На вашем месте я не стал бы этого делать, леди, – произнес Гай тем же скучным, мертвенно-спокойным голосом. – Я – Фолкс, мэм, а люди обычно не угрожают Фолксам – они нас знают. И кроме того, – тут он услышал стук копыт возвращающегося жеребца, – если вы подождете полминуты, сами ему все сможете сказать…
Речел Фолкс обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Вэс Фолкс, едущий без седла, с веревочным поводком вместо уздечки, легко поднял черного жеребца, с которым никто до сих пор не мог совладать, над воротами высотой в двенадцать досок, которые еще никто не преодолевал на скаку, с грацией, поражающей воображение, как будто они парили в воздухе.
Вэс легко и красиво остановил жеребца перед ней.
– Никак кузина Речел! – сказал он насмешливо. – Вы оказали мне честь. И чем же я могу служить вашей милости?
Увидев лицо Речел в это мгновение, Гай понял, что в ее душе борются противоречивые чувства. Но причины этого он не знал. Ни опыт, ни воображение не могли подсказать ему ответ. Но Речел была сильной натурой и очень быстро уняла внутреннее смятение. Чувствуя давящую сухость в горле, биение крови в венах, жар в пояснице, она выплеснула весь свой гнев, все горькое презрение к себе за внезапно поразившую ее слабость на Вэстли Фолкса, чтобы очиститься от чувств, которые она, как и все женщины ее времени и ее круга, привыкла считать недостойными, принадлежностью низших существ, падших женщин. На свою беду, она никогда не имела дела с Фолксами, если не считать ее мужа, и была слишком разъярена, чтобы постичь характер человека, показавшего такое замечательное умение обуздать черного жеребца, – а ведь это было всего лишь одной гранью его натуры.
– Я приехала сказать тебе, что мой муж не привык, чтобы его вызывал к себе надсмотрщик. А если ты когда-нибудь захочешь видеть мистера Фолкса, можешь подъехать к дому и спросить его, но с заднего крыльца. Я ясно говорю?
– Вполне, – ответил Вэс, – даже яснее, чем ты, возможно, того хотела, Речел. Твой муж не привык, чтобы за ним посылал надсмотрщик, но он очень даже привык, чтобы ему приказывала жена. По-моему, это просто позор. Потом, еще пара вещей, которые ты забыла, Речи, или, может быть, не знала. Хотя я и сомневаюсь, что…
– Не называй меня Речи! – выпалила она. – Может быть, мне объяснить тебе, где твое место, Вэс Фолкс?
– Не стоит трудиться: я знаю свое место куда лучше, чем ты, Речи. А теперь заткнись и слушай меня. Я буду краток. Во-первых, ты разговариваешь с мужчиной. Во-вторых, если ты еще раз осмелишься приехать сюда сказать мне что бы то ни было, я огрею тебя кнутовищем, что следовало бы сделать Джерри, если б он был мужчиной, а он, Бог тому свидетель, не мужчина. В-третьих, мой отец построил Фэроукс, засадил его деревьями, превратил в сад.