В то же время оно предусматривало, что
против северного фланга нашего выступа поведут яростные атаки союзнические резервы.
Прежде чем меня отпустить, генерал Йодль попросил в кратчайший срок представить ему список личного состава и техники, которые мне
понадобятся. Он также сообщил мне, что Генеральный штаб направит во все части приказ предоставить в мое распоряжение офицеров и солдат,
говорящих по-английски. Этот приказ потом явился великолепнейшим образцом промашки в отношении секретности предстоящих действий - промашки,
допущенной высшими чинами немецкой армии.
Несколько дней спустя я получил копию этого приказа. Когда я его прочитал, то чуть не упал в обморок. Подписанный одной из самых больших
шишек генштаба, снабженный грифом “Секретно”, этот шедевр заключал в себе примерно такие пассажи:
"Всем частям вермахта: определить до.., октября 1944 года всех офицеров и солдат, говорящих по-английски, добровольно готовых к выполнению
особого задания... Направить в Фриденталь, под Берлином, для включения в диверсионный отряд подполковника Скорцени”.
Я испытал настоящий приступ ярости. Безусловно, союзнические секретные службы пронюхают об этом деле. Кстати, после войны я узнал, что
меньше чем через неделю этот текст был уже в руках у американцев. Я так и не понял, почему они не сделали из него выводы и не приняли тогда мер
предосторожности.
По моему мнению, операция таким образом оказалась обречена еще до ее рождения. Я немедленно направил в Генеральный штаб решительный протест
и в парламентских выражениях предложил отменить мое задание. Разумеется, мой рапорт двигался по команде, от одного чина к другому. И вот мне
ответил генерал СС Фегеляйн, породненный, кстати, с Гитлером: дело, конечно, невероятное и необъяснимое, но это только еще одна причина, чтобы
не докладывать о нем фюреру. Следовательно, отменить невозможно.
Примерно в те же дни у меня произошел интересный разговор с полковником штаба генерала Винтера. Этот офицер объяснил мне юридическую
сторону дела. По его словам, маленькие диверсионные отряды рискуют тем, что в случае поимки с ними будут обращаться как со шпионами и судить
соответственно. Что же до основной части моих войск, то человеку, одетому во вражескую форму, международное право запрещает только применять
свое оружие. Он мне дал такой совет: пусть мои солдаты под вражескую форму наденут свою, немецкую; когда придет момент переходить собственно к
нападению, они снимут английскую и американскую формы. Разумеется, я последовал его рекомендации.
***
Теперь мы могли вплотную заняться подготовкой нашей миссии. Согласно полученным указаниям мои части составят 150-ю бронетанковую бригаду.
Основой нашего плана, естественно, станет почасовой график, выработанный Верховным Командованием для главного наступления. Согласно ему, наши
войска прорвут фронт уже в первые сутки. На вторые они достигнут Мезы и должны будут ее форсировать. Мы имеем, таким образом, право полагать,
что к исходу первых суток остатки союзнических сил окажутся совершенно разбитыми.
Установив это, мы приходим к мнению: чтобы хоть как-нибудь подготовиться, нам придется прибегнуть к импровизации. Поскольку наступление
назначено на начало декабря, нам остается всего месяц и несколько дней - срок явно недостаточный, чтобы сформировать и подготовить новую
воинскую часть, в особенности для особого задания. Это почти невозможно, и мы прекрасно отдаем себе в этом отчет.