Дуче бегло говорит по-немецки, почти без ошибок - факт, который в нервном напряжении первых минут я даже не
заметил. Осторожно мы проплываем над последними отрогами гор - и вот уже летим над Римом, направляясь к аэродрому Пратика-ди-Маре.
- Внимание, - бросает нам Герлах, - держитесь крепче! Садимся в два приема.
И правда, я ведь уже забыл, что наше шасси поломано. Самолет очень нежно прикасается к земле, легонько подскакивает, пилот восстанавливает
равновесие, и, на правом колесе и заднем элероне, мы тихо едем по полосе, а затем машина останавливается. Все прошло как в сказке, а ведь наши
шансы с начала и до самого конца авантюры были, если признаться, не так уж и велики.
Нас встречает адъютант генерала Штудента, сияя от радости. Три самолета “Хейнкель-111” готовы к взлету. И у нас совсем не остается времени,
если, конечно, мы и вправду хотим достичь Вены до наступления ночи.
ЗАГАДКА ВИШИ
Я, пожалуй, пропущу в своем рассказе все поздравительные речи и награды, которые я получил за эту операцию, искреннюю благодарность дуче и
горячие поздравления, которые мне высказал Адольф Гитлер лично в ставке главнокомандующего перед высшими персонами рейха. После короткой
передышки я вернулся на свою “базу” в Фридентале, чтобы вновь посвятить себя делам организации моего специального подразделения. Но проработать
спокойно удалось всего пять месяцев. В конце ноября 1943 года я внезапно получаю из ставки приказ Гитлера немедленно в сопровождении роты своих
солдат отправляться в Париж, а там, сразу по прибытии, обращаться за дальнейшими указаниями к генералу Обергу - шефу СС и немецкой полиции во
Франции.
Мне не слишком пришлись по душе эти неточные и краткие приказы; долгий опыт подсказывал, что чаще всего они служат признаком некой
неприятной и деликатной миссии. Но солдат должен повиноваться; итак, я вскочил в первый поезд, в то время как рота моих солдат готовилась отбыть
на следующий день.
Честно говоря, я не был так уж недоволен возможностью повидать Париж снова - я бывал там, и, как показалось, слишком кратко, в 1940-м и в
1942 годах. Красота и шарм французской столицы произвели на меня такое впечатление еще во время самого первого визита, что я с тех пор постоянно
высказывал свое восхищение самым прекрасным из европейских городов, прибавляя, что, по моему мнению, второе место должно быть присуждено Вене, а
третье - Будапешту. Эта классификация всегда приводила в ярость истых пруссаков, и больше того, добрых австрийцев, особенно когда я уточнял, что
мне кажется, будто Берлин не более чем нелепое нагромождение разного рода камней. Частенько я от души смеялся, наблюдая, как они просто
подпрыгивают от возмущения при моих столь невинных замечаниях...
Выполнив предначертание, вывешенное повсюду на Северном вокзале, - “немедленно” отмечаться по прибытии в комендатуре на площади Оперы, я
отправляюсь в отель “Континенталь”, расположенный на улице Риволи. После длительных поисков в этом огромном улье - а сотни номеров переделаны в
конторы и буквально кишат штабными служащими - мне наконец удается наткнуться на своего благодетеля полковника, тоже в штабной форме, с красными
кантами на брюках. Он меня уже ждет и сразу заявляет, что получены инструкции: передать в мое распоряжение подразделения - сколько и для каких
целей, он, правда, не знает. Он призывает одного из ближайших сотрудников коменданта Парижа, но и этот не может сообщить ничего нового, лишь
подозревает, что речь идет о взаимоотношениях, уже достаточно путаных, между вишистским правительством и нашими.