- Наверное, получше шнапса!"
- Вы решительно во всем правы, господин доктор, - осторожно нарушил молчание Хорват, - но ведь не исключено, что наша школа готовит агентуру и на длительное оседание. Во всяком случае, особый курс у нас существует с основания школы. А такие агенты не имеют права давать о себе знать.
- Да что вы! - издевательским голосом произнес шеф. - В первый раз слышу. Неужели?
Серый порошок срабатывал, видимо, на славу. Угасшие было глаза Грейфе вновь начали светиться фанатическим огнем.
- Может быть, вы прочтете мне курс конспирации разведочной агентуры? осведомился он. - Я бы прослушал. У меня есть и время для этого...
Хорват сконфузился и сделал вид, что протирает очки.
- Купейко был бы хорошим резидентом на глубокое оседание, - серьезно, без усмешки произнес Грейфе. - Отличным. Смотря только на чьей стороне. Вам, кстати, не кажется странным, что рабочие качества человеческой особи иногда раскрываются после смерти. То есть я хотел выразиться в том смысле, что как человек умирает - таков он и есть на самом деле?
Гурьянов и Хорват промолчали, у них не было никаких мнений на этот счет. Грейфе раскурил сигару. Он заметно оживился от своего порошка и от коньяка тоже, пот высыпал на его высоком лбу.
- Вас информируют о чем-либо в смысле действий вашей агентуры или вы решительно ничего не знаете? - осведомился шеф. - Хоть что-нибудь вам сообщают?
- Только один раз нам прислали литографированное сообщение из английской печати о том, что мощная диверсионная группа, выброшенная в Ленинград, была после выполнения своих заданий ликвидирована органами МГБ.
Хорват помедлил: говорить дальше или нет? Грейфе молча сосал сигару.
- Сообщение в школе я не вывесил, - сказал Хорват. - Такие вести не укрепляют моральный дух курсантов...
- Тем более что в Ленинград мы никого не выбрасывали, - усмехнулся Грейфе, - это все фантазии писак из отдела пропаганды "Остланд". Без моего грифа прошу все литографированные сообщения уничтожать. Теперь послушайте меня. Я вам расскажу кое-что. Кое-что из жизни. Из невеселой жизни.
Он опьянел довольно основательно.
- У меня, у меня самого, в отделе "Норд" на станции Ассари работал советский разведчик. Вы понимаете, что это значит?
Хорват и Гурьянов понимали. Они оба даже перестали дышать. Уж это не литографированное сообщение из английских газет - это говорил сам Грейфе.
- В ванной комнате он ухитрился держать рацию. Не в своей квартире, а в здании моей разведки. Ванна, конечно, там не работала. У него была якобы фотолаборатория. И вдруг мое здание запеленговали. Вы понимаете?
И это они понимали.
Пожалуй, им стало полегче. Уж если такие крокодилы, как Грейфе, ухитряются держать при себе советских разведчиков, то что можно спросить с какого-то начальника школы и его заместителя?
- Он выбросился из окна головой о камни. Вот и вся история, - сказал Грейфе. - Тут и начало и конец. А в отделе "А-1" еще похуже, - слава господу, что там я не командую. Там работала целая группа советских разведчиков. Приезжала комиссия из Берлина. Лейтенант Вайсберг оказался Кругловым. Его опознали. Было расстреляно сто девять человек.
Он выпил еще и посмотрел бутылку на свет.
- Со следующей недели вы будете получать регулярную информацию о том, куда, когда и даже с какими результатами забрасываются ваши паршивцы, сказал Грейфе. - Вы будете получать и информацию, и наши выводы. Вы будете получать все для того, чтобы знать, сколько времени осталось до рассвета...
Гурьянов и Хорват глядели на шефа неподвижными зрачками.
- На рассвете обычно казнят, - отпив еще коньяку, сказал шеф. - Должны же вы знать, когда это с вами произойдет? Ну, а возможно - почему же нет? возможно, что ваши воспитанники действительно так хороши, что заброшены на длительное оседание. Тогда это... дорогой товар, очень дорогой...