Однако, господа, в пятьдесят лет, право, не так-то легко взбираться на такую гору.
— Совершенно справедливо, сэр, — отвечал баронет ласково. — Не угодно ли вам присесть и немного отдохнуть после такого трудного путешествия. Нечего сказать, на тот утес довольно трудно подняться и по тропинке, а вот этот молодой человек, сэр, только что хотел спуститься с него помимо тропинки и, как вы думаете, зачем? Чтобы нарвать хорошенькой девушке букет цветов!
Незнакомец окинул внимательным взором сэра Вичерли, потом конюха и лошадку, после чего взглянул на Тома, лейтенанта и Доттона и, казалось, с привычной опытностью постиг уже характер и звание каждого из них, за исключением, может быть, одного только Тома; даже и о нем он составил себе довольно верное понятие. Он поклонился с вежливостью человека, умеющего ценить учтивость и без дальнейших церемоний занял предложенное ему место около сэра Вичерли.
— Не худо бы нам молодого человека взять с собой в море, — отвечал незнакомец на слова баронета, — это вылечило бы его от страсти собирать цветы в таких опасных местах. В нынешнее военное время его величество имеет большую нужду в каждом из нас. Я уверен, по крайней мере, молодой человек, что вы не так давно проводите время на берегу с молоденькими девушками.
— Не более того, сэр, сколько мне нужно было, чтобы вылечить свою рану, полученную при взятии французского люгера, — отвечал Вичекомб довольно скромно, но и не без твердости.
— Люгера! Что ты скажешь, Атвуд? Уж не говорите ли вы об «Вольтижезе».
— Судно это действительно так называлось, сэр.
— Так я имею удовольствие видеть господина Вичекомба, молодого офицера, который командовал при этой атаке? — сказав это с самой лестной благосклонностью, незнакомец привстал и приподнял свою шляпу.
— Я действительно Вичекомб, сэр, хотя и не имел чести командовать судном, — отвечал лейтенант, покраснев и приветливо отвечая на поклон незнакомца, — потому что в деле участвовал один из лейтенантов нашего судна.
— Да, я все это хорошо знаю, но он был отражен, между тем как вы взяли люгер на абордаж и одержали над ним совершенную победу. Получили ли вы за это должное вознаграждение от нашего адмиралтейств-совета?
— Я получил, сэр, все, чего только мог ожидать, потому что на той же неделе адмиралтейство прислало мне патент на звание лейтенанта. Жаль только, что наши лорды поступили не совсем справедливо с господином Уальтоном, который получил в этом деле также жестокую рану и все время битвы вел себя храбро, неустрашимо, как и подобает английскому офицеру.
— Подобная награда, — сухо сказал незнакомец, — была бы величайшей несправедливостью со стороны адмиралтейства, потому что это значило бы наградить за неудачу, а вы согласитесь, молодой человек, что на войне выше всего — удача! .. А вот и наши молодцы, — прибавил он потом, — начинают показываться, Атвуд!
Это замечание обратило внимание всех на море, где в это время представилось зрелище, достойное восторга. Носившиеся доселе в воздухе пары сжались в плотную массу вышиной футов в сто, оставляя над собой совершенно ясное пространство. В нем были видны верхние части мачт с парусами той эскадры, о которой говорил незнакомец. Огромные пирамиды различных парусов одиннадцати кораблей и трех фрегатов, изредка колыхаясь, приближались к месту якорной стоянки, расположенной на пистолетный выстрел от берега, между тем как бом-брамсели и верхние части брамселей шлюпа возвышались над поверхностью тумана, подобно красивому монументу. Странно было то, что туман этот вместо того, чтобы подниматься, казалось, опускался и как бы катился по поверхности вод. Скоро показались и марсы линейных кораблей, на которых начинали появляться матросы.