Поэтому к основным его обязанностям постоянно добавлялись новые: дрова заготавливать, котлы до блеска драить, дряхлую одежду стирать и чинить, древки для дротиков обтесывать, ржавчину со старых доспехов счищать… Всего и не перечислишь.
Работы Владий не чурался, в тягость было другое — оплеухи и пинки, которые приходилось терпеть от разбойников, когда они бывали не в духе. Особенно усердствовал в том здоровенный рыжеволосый детина, за неуемную злобность и врожденную тупость прозванный собственными товарищами Кабаном. Владий старался избегать с ним встреч, да куда спрячешься? Кабан же, едва в его поле зрения попадал пленник, оскаливал кривые зубы и, щуря глаза, примеривался — под какое ребро ткнуть пацана кулачищем? Увернуться не всегда удавалось, и тогда на теле Владия появлялся очередной синяк… Но ни разу не заплакал он, не взмолил о пощаде. Будто зарок дал все стерпеть во имя какой-то главной цели. Видя мальчишескую стойкость. Кабан еще больше свирепел и поджидал очередного случая, чтобы сбить-таки спесь с гордеца. Всем, кто наблюдал за развитием этого неравного противостояния, ясно было — добром не кончится, забьет когда-нибудь туповатый мордоворот пленника! Но вступаться никто не хотел. Чего ради? Пусть о нем Горбач беспокоится, коли уж с первого дня его опекать взялся.
В тот день, когда разбойники, рассчитывавшие перехватить «золотую ладью», вернулись ни с чем, Владий и Ждан прохлаждались возле ручья, куда их обоих Горбач отправил за водой. Зная его снисходительность, они не торопились в обратный путь с тяжелой поклажей, вели разговор о последних событиях, на равных обсуждая удачный налет на замостьинских лучников. Ждан рисовал на песке и объяснял:
— Вот здесь, в камышах, пятеро наших прятались, они первыми бой завязали, обстреляли шнеки стрелами. А те решили, что легко справятся, поближе подплыли. Тогда наши подняли шум в камышах, будто вдоль берега уходят. Шнеки — за ними. А течение там хитрое: если середины реки не держаться, обязательно к самому берегу прибьет. Так и случилось. Не управились кормчие или гребцы сплоховали, шнеки на отмель вынесло. Тут их и поджидали! Говорят, славно заполыхало. Лучники как горох посыпались! А наших и след простыл, с кем драться? Пока разбирались, от шнеков одни головешки остались.
— Я не совсем понимаю, — сказал Владий, — почему сразу два шнека направились к берегу? Одному следовало бы остаться на середине реки для прикрытия. Тогда нападавшим пришлось бы туго…
— Ну, — почесал в голове Ждан, — может быть, они решили, что наших там мало и они смогут, высадившись на берег, кого-нибудь в плен захватить. Князь Климога неплохо платит за каждого пленного речного разбойника.
— В таком случае их командиры не очень-то умны. Жадность их ослепила. А почему они потом, когда стало ясно, что разбойники намеренно задерживают их, не поспешили к «золотой ладье» берегом? Ведь понимали уже, что в это время другая ватага на ладью нападает.
— Понимали, конечно, — согласился Ждан. — Но пришлось плоты вязать, поскольку по правому берегу не пройдешь — Заморочный лес помешает, а на левый перебраться — тоже плоты нужны. Так не проще ли сразу на плотах к Звонке плыть?
— Постой, Ждан! Получается, наше становище в Заморочном лесу находится?
— Вовсе нет. Смотри!
Ждан быстро нарисовал на песке извилистую линию и пояснил:
— Вот здесь, на этом мысу, находится становище.
Заморочный лес со всех сторон нас окружает, но мыс не затрагивает. Об этом, правда, только нам известно. Все остальные думают, что мыс тоже лесной нечисти принадлежит, поэтому сюда никто не суется.
— А с реки не видать, что здесь люди живут?
— Нет, наши челны хорошо укрыты, за этим атаман строго следит.