Психея зажгла факел и шла впереди, освещая дорогу. Каллиопа, нагруженная своими мушкетами и мушкетами Аматуса, замыкала шествие. Сильвия пыталась подбодрить Голиаса, шептала ему слова утешения. Но похоже, алхимик вновь лишился чувств.
Аматусу с трудом верилось, что всего несколько часов назад они вошли в подземелья по городским водостокам, что днем раньше он грелся на солнышке, не помышляя об этом жутком запахе смерти. И еще ему не хотелось верить в то, что теплая струйка слюны, стекавшая по его шее, да не слишком тяжелая ноша на плече — это все, что осталось от Голиаса.
Размышления принца, казалось, втекли в его плоть и кровь. Аматус шагал, чувствуя, как жесткая борода Голиаса щекочет ключицу, как перекатывается по плечу отяжелевшая голова алхимика. Аматус вспоминал о том, как терпелив был с ним Голиас. О том, как он прочел первую толстую книгу, показавшуюся ему ужасно тяжелой, а Голиас тогда только улыбнулся, потрепал его по плечу и в награду за труды дал другую книгу, еще более трудную. Он вспоминал о долгих часах учебы игре на непослушной лютне, о том, как Голиасу снова и снова приходилось показывать ему верную постановку пальцев, а еще о том, как Голиас усмехнулся, когда Аматус написал, на его взгляд, замечательный трактат по риторике, который, как выяснилось, далек от заданной темы. Да, тогда Голиас усмехнулся и проговорил: Quid ergo, Amate?
Поймав себя на том, что так обычно размышляют о человеке, который уже умер, Аматус решил подобные мысли отбросить, чтобы не накликать беду, и зашагал быстрее. Дыхание Голиаса стало частым, слабым и неровным.
И вдруг Психея радостно вскрикнула. Еще мгновение — и Аматус ощутил под ногами булыжную мостовую.
Они ускорили шаг, и вскоре Каллиопа сначала предупреждающе свистнула, но потом издала крик радости. Мортис, сэр Джон и Кособокий догнали друзей.
— Мосту конец, — сообщила Мортис. — И восстановят его очень не скоро.
Сэр Джон объяснил подробнее:
— Вняв совету госпожи Мортис, мы позволили ей проделать небольшую дырочку в слое магии, окутывавшей мост, а потом пробились сквозь это отверстие. Нам, правда, вряд ли бы удалось добиться успеха, если бы не сила и ярость Кособокого, но заклинания мы не трогали и мост обрушили одной лишь физической силой. Однако восстановить его гоблинам теперь удастся только упорным трудом. Пройдет еще много времени, пока мост снова будет возведен — ведь мы знаем, как трудолюбивы гоблины.
Кособокий добавил:
— Знайте, ваше высочество, что еще Мортис удалось развернуть Чудовище, что загадки загадывает, мордой в обратную сторону, и теперь оно будет стоять на пути у гоблинов, а не у людей.
— Эта перемена Чудище несказанно порадовала, — сообщил Слитгиз-зард. — Гоблины, так он сказал, на вкус ему больше нравятся.
— Но ведь ответ на его загадку известен всем, — машинально возразил Аматус. Он слушал товарищей вполуха и думал только о том, как бы поскорее вынести Голиаса к свету дня.
Но Мортис насмешливо проговорила:
— Ни один гоблин не сумеет легко разгадать загадку, ответ на которую гласит: «я сам и мои личные вещи». Так что, я думаю, мы теперь их не скоро увидим у наших ворот.
Принцу показалось, что Голиас стал еще легче, но не без тревоги Аматус заметил, что алхимик почти не дышит. Еле слышный вздох — и снова тишина.
— Если вы устали, я могу понести его, — предложил сэр Джон, но Кособокий возразил:
— Не стоит. В прикосновении принца скрыта сила, а быть может, и магия целительства. Да и быстрее него никто не донесет Голиаса.
Голос Кособокого прозвучал легко и гулко. Компания уже шла по городским водостокам. Слышался шум стекавшей в туннель по трубам воды.
Психея повернула за угол, свет ее факела померк, и вдруг она радостно, победно закричала.