Наконец, когда все истории были рассказаны, а время уже было позднее, Громила — Брауном его назвать как-то даже язык не поворачивался, да и люди его об этом и слышать не желали — предложил отправиться в один из тайных лагерей его шайки, расположенный в густом лесу, дабы там как следует закусить, пораньше лечь спать, основательно выспаться, а потом уж обмозговать, как быть дальше. Мысль эта показалась Аматусу настолько гениальной, что он шепнул сэру Джону:
— Знаешь, а я понимаю, как он стал предводителем шайки.
— Вот-вот, — согласно кивнул сэр Джон и прошептал на ухо принцу:
— Только, ваше высочество, всеми богами заклинаю вас, не вздумайте сказать об этом вслух. Ему ненавистна мысль о том, что главарем разбойником он стал вследствие административных талантов и здравого смысла. Он по-прежнему жаждет верить, что главарем стал исключительно из-за того, что он — самый отчаянный, самый дерзкий разбойник от Озера Зимы до Горькой реки. Не стоит задевать его чувства — он страшно обидчив.
Когда друзья в сопровождении разбойников приблизились к лагерю, их встретила радостная толпа женщин и ребятишек. Похоже, у каждой из женщин среди разбойников был муж или отец. Вскоре друзья почувствовали себя присутствующими на некоем подобии военного парада. Дети сторонились Аматуса из-за его странной внешности, а Каллиопу и сэра Джона обступили и просто прохода им не давали — ведь они ни разу в жизни не видели настоящей принцессы и настоящего рыцаря.
Дик Громила отстал от отряда, чтобы переговорить с Аматусом.
— Надеюсь, — сказал он, — нам удастся сделать так, чтобы война не докатилась до северных границ. Наши лагеря за много лет стали почти что городками. Мои люди грабят теперь так — время от времени. А большей частью трудятся, как крестьяне. Некоторые уже и приличными домами обзавелись, так что терять эти дома им ох как не захочется.
Аматус улыбнулся:
— Такое впечатление, что территории Королевства, помеченные на карте как «незаселенные», очень даже заселены.
— Ну, они же ничьи…
— Это мы уладим. Уладим, если Королевство возродится. Как его можно сейчас назвать? «Узурпация»? Или «Узурпия» — на манер графства или провинции? Я не согласен. Я вижу, что у тебя тут множество отчаянных храбрецов и им определенно есть за что сражаться.
— Потому они такие отчаянные, — кивнул Громила. — От холостых разбойников толку чуть. Во-первых, они женщин не уважают, а из-за этого женатые ребята страшно бесятся. Тут глазом моргнуть не успеешь, как они за оружие похватаются, и такое начнется, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Хуже того… Вы как думаете, ежели холостой разбойник награбит добра, он что — в шайке задержится или работать будет? Да ни за какие коврижки! Он тут же рванет в город, чтобы денежки спустить, ну а там его, как пить дать, изловят, и он, ясное дело, чтобы шкуру свою спасти, всех нас заложит. А вот семейный разбойник, а еще лучше — целая шайка семейных разбойников — это, я вам доложу, из разбойников разбойники. Этот на шлюху и не покосится. Он ведь понимает, что, закрути он со шлюхой, другие ребята женушкам своим проболтаются и рано или поздно и его благоверная про это дело узнает. Ну а что касательно того, чтобы денежки в городе промотать, — это навряд ли. Надо же что-то иметь на черный день, да детишкам башмаки купить, да крышу перекрыть… А когда поселение большое, тут еще и в складчину много чего покупать приходится.
Кстати говоря, так оно и самому разбойничку лучше. Холостой разбойник за собой не следит. Когда ему за собой следить? Он ведь или по веревке к какой-нибудь бабе в окно лезет, или напивается в стельку и песни горланит ночь напролет, а то еще примется перед женщинами хорохориться, натворит чего-нибудь. Еду он себе приготовить не умеет, вот и лопает что попало в каких-нибудь грязных харчевнях, и какое тут, спрашивается, у него будет здоровье? Никакого, а без здоровья на большой дороге и делать нечего.