– Что в данном случае означает «практически»?
– Они будут отменно хороши по крайней мере пять минут после того, как я закончу декламацию. Уилкокс покачал головой.
– Боюсь, этого недостаточно.
– Но постаравшись, я могу столь их воодушевить, что глянут они смерти в глаза и в смятенье ее приведут, — пообещал Браги. — Здесь пригодится «Тело Джона Брауна». note 5
– И что хорошего в том, что приведут? Они, наверное, сами будут как мертвые, так?
– Но умирать они будут со счастьем! И некоторые сумеют воодушевленно повторить слова отваги, которые услышали из моих бессмертных уст.
– Бесполезно все это, — ответил Уилкокс. Посмотрел на воина, который молча слушал их беседу, и приказал: — Олепесаи, отошли его обратно.
– Но я только что прибыл сюда!
– Ты понял, Олепесаи? Отошли его обратно, и мы призовем другого бога.
– Я протестую! — воскликнул скандинав.
– Протестуй сколько хочешь, — отрезал Уилкокс. — Мы напрасно теряем время.
– Обождите! — возопил Браги так отчаянно, что англичанин и масаи вздрогнули. — Нет, о нет, вы не можете меня отослать! Там, наверху, боги давно меня не слушают. — На глазах его выступили слезы. — Они уже слышали все мои стихи. Они начинают хихикать, едва я приступаю к декламации, и уходят, прежде чем я заканчиваю. Хуже всех — Локи, но и сам Один покидает зал, стоит лишь мне войти. О, позвольте мне попробовать уничтожить того бога! И тогда я сочиню великолепную новую оду самому себе, на три часа чтения, преисполненную столь яркой выразительности, что товарищи мои будут слушать ее с почтением.
Уилкоксу показалось сомнительным, чтобы любое существо, будь оно человеком или богом, согласилось три часа слушать оду, сочиненную Браги в свою честь. Но и его положение было достаточно отчаянным, и он решил позволить плачущему богу попытать счастья.
– Хорошо. Поскольку вы все равно здесь, попробуем это использовать. — Он подумал. — Думаю, что прежде всего нужно найти того, другого бога.
– Да хоть сейчас! Уилкокс так и вскинулся:
– Где он?
– В пещере, что наверху в горах.
– У вас поразительно хорошее зрение.
– Боги способны видеть тех, кто им близок по крови.
– Правда?
– Нас не слишком много в мире, — объяснил Браги, — и мы воистину ощущаем свое родство и взимную приязнь. Скажу вам со всем уважением, что вы оба мне отчаянно наскучили.
– Тогда пошли наверх, в горы, — предложил Уилкокс, который испытывал примерно те же чувства к норвежскому богу поэзии. Но тот возразил:
– Известен мне путь много более легкий, смертный.
– Двадцать семь! — взвизгнул Питер Ньоро. — Вокруг нас десятки тысяч британских солдат, а тебе удалось подбить на дезертирство только двадцать семь!
– Время года неудачное, — оправдывался Гермес. — В Эспене еще мало снега, а в Майами идут дожди. — Он пригорюнился. — И еще «Канард» поставил «Куин Мэри» на переоборудование в сухой док… note 6
– Двадцать семь! — повторил Питер.
– Но есть еще одна блестящая возможность, — объявил Гермес.
– Ну?
– Есть. Начиная со следующей недели, «Пан-Ам» предлагает тридцатипроцентную скидку на кругосветные полеты. Питер в сердцах повернулся к Матениве.
– Говоришь, две тысячи коров и быков? Старый мундумугу покивал в ответ.
– Я делаю все, что могу! — захныкал Гермес.
– И твое «все» — меньше, чем ничего! — гулко ответил кто-то из глубины пещеры.
Питер выхватил пистолет и навел его на высокого белокурого человека в мехах, возникшего неизвестно откуда.
– Кто ты такой? — спросил Гермес.
– Я тот, пред кем вы должны упасть на колени. Слушайте и рыдайте!
Много разных тайн знает дальний край,
Где старатель долбит гранит,
У предела земли вы услышать могли б
То, что в жилах кровь леденит.