В начале 20-х Бабель отвернется от «философствующей» беллетристической традиции. Он формирует, с опорой на французскую традицию, преимущественно изобразительную манеру.[56] Секс изображается либо с проституткой, либо в ситуации насилия, либо с точки зрения наблюдателя со стороны, т. е. близко к поэтике порнографических фильмов, вне этических и философических оценок. Это именно секс не эрос и не любовь.[57]
Рядом с Бабелем в середине 20-х годов будет наспех формироваться беллетристика, прямо наследующая «Санину» и «праву сильного, здорового чувства» «половые отношения» (согласно установившемуся обозначению), секс вне любви, вне психологических тонкостей, но в этом качестве, однако, всячески обсуждаемый. Это и в романе С. Семенова «Наталья Тарпова», и в повестях и рассказах С. Малашкина, Л. Гумилевского, П. Романова (сборник его рассказов, как и соответствующий том собрания сочинений со знаменитым рассказом «Без черемухи», так и назван: «Вопросы пола», 1926) и множества авторов, исчезнувших впоследствии из видимого поля литературного процесса (напр., Г. Лесоклинский с его повестью «Недельники» в «Молодой гвардии», 1926, 3). При этом, как справедливо фиксирует М. Слоним, «несколько лет назад повесть Малашкина не могла бы появиться в России: ее убила бы цензура».[58]
Весь «вопрос» целиком развернут в сторону совпадения или несовпадения с «нашим социалистическим идеалом» и укоры дидактической критики сосредоточены обычно на недостаточной развернутости в эту сторону.[59]
Беллетристика устами персонажей объявляет:
«Любви у нас нет, у нас есть только половые отношения,[60] потому что любовь презрительно относится у нас к области психологии, а право на существование у нас имеет только одна физиология».[61]
В повести Н. Никандрова «Путь к женщине» литератор Шибалин излагает в выступлении, как определяет он сам, «несколько моих личных мыслей по половому вопросу». Слушатели собратья по цеху взбудоражены его выступлением, женщины возбуждены:
«Ты только погляди, какие у него губы! В такие губы так вкусно целоваться! Вот! Ты уже и влюбляться и целоваться! человек дышит великой социальной идеей, а ты? А ты все сводишь в нем к физическому. Тьфу! Даже противно! Почему ты так вооружаешься против физического? Ведь без физического тоже нельзя. Хорошо, когда и то есть, и другое: и физическое, и духовное. Как говорится, одно при другом».
Возбуждена жена самого Шибалина:
«Я безумная оттого, что люблю тебя! Я безумная оттого, что мне даже сейчас хочется ласкать тебя, ласкать неторопливо, мучительно, остро, чтобы ты у меня стонал от боли, от наслаждения»
И Шибалину автор предоставляет возможность как можно более откровенно высказаться по «половому вопросу»:
«Чтобы сломить во мне человека и бросить к своим ногам, ты распаляешь во мне низкую похоть это твой прием борьбы со мной! И ты пускаешь при этом в ход всю свою развращенность! Ты и привязала-то меня к себе раз-вра-том Я не тебя любил!.. Я твой разврат любил!.. Ответь честно: ну, а ты-то, ты, ты, разве ты не получаешь со мной наслаждения?»
Шибалин, как от страшной физической боли, корчит лицо:
« Наслаждение, наслаждение!.. Там, где мужчина ищет только здорового удовлетворения, нужного ему для дальнейшего жизненного строительства и борьбы, там женщина, вследствие узости своих интересов, находит наслаждение и делает его смыслом своего бытия! Для мужчины любовь средство, для женщины цель!»[62]
Повесть строится как пьеса (как и была сначала задумана), тезисы перепевы «Пола и характера» Отто Вейнингера разыгрываются партнерами.
В той же книжке «Нового мира», где начато печатание повести, статья Вяч. Полонского о Сергее Малашкине. Критик напоминает, что речи героя «Луны с правой стороны», который,
«с благосклонного разрешения автора, предлинно тянет нудную канитель о свободе половых отношений, о том, что надо отбросить старые формы любви, раскрепостить женщину, и другое, в том же роде», могут «показаться оригинальными лишь читателю, который только понаслышке знаком с эпохой реакции после революции 1905 года. Волна эротической беллетристики несла на своем гребне таких героев упадка, как Анатолий Каменский со своей Ледой и незабвенным поручиком Нагурским, который, однако, щенок рядом с Таней Аристарховой, так далеко шагнула она от распутников того времени».[63]
В той же книжке «Нового мира», где начато печатание повести, статья Вяч. Полонского о Сергее Малашкине. Критик напоминает, что речи героя «Луны с правой стороны», который,
«с благосклонного разрешения автора, предлинно тянет нудную канитель о свободе половых отношений, о том, что надо отбросить старые формы любви, раскрепостить женщину, и другое, в том же роде», могут «показаться оригинальными лишь читателю, который только понаслышке знаком с эпохой реакции после революции 1905 года. Волна эротической беллетристики несла на своем гребне таких героев упадка, как Анатолий Каменский со своей Ледой и незабвенным поручиком Нагурским, который, однако, щенок рядом с Таней Аристарховой, так далеко шагнула она от распутников того времени».[63]