Когда он повторил свой свист третий раз, ему ответили. Туман скрадывал расстояние и направление, и я даже не понял, с какой стороны свистели, и далеко ли было до свистевшего.
– Хорошо, – неожиданно в полный голос сказал Гхажш. – Мы подождём.
– Гхажш, – поскрёбся я в его спину. – Это сторожа?
– Да, – ответил он. – Скоро придёт проводник.
– А почему до сих пор никого не было? – это меня, действительно, занимало. Дол-Гулдур – крепость. И, по моему представлению, дорога к ней была слишком пустынна.
– А зачем? – вопросом на вопрос ответил Гхажш. – По болотам только остроухие могут пройти. Но их сейчас осталось слишком мало, чтобы они сюда сунулись. Да и здешнее зверьё не любит остроухих. Те же лягушки такой гвалт поднимут. Людей большое войско по тропе не пройдёт. А если попытается, то его за лигу будет слышно. Пока хотя бы до этого места доберутся, встречу им уже приготовят. И как они дальше пойдут? Здесь даже малая компания лазутчиков, вроде нас с тобой, без проводника утонет. А не утонет, так заблудится. Тропа петляет, и теперь вдоль неё не только самострелы стоят. Здесь неожиданностей для незваных прохожих много приготовлено… Вот и проводник наш пришёл.
Проводник возник в болоте в десятке шагов от нас. Сквозь туман я не мог его толком разглядеть. Только очертания были видны в серой влажной мути.
– Имя, – спросил проводник хрипящим, гнусавым голосом, и я не сразу понял, что это было сказано на Всеобщем.
– Гхаажш, шагхрат шагхабуурз глобатул, – когда Гхажш говорит на Тёмном наречии, у него даже голос меняется, становится резким и грубым.
– Второй? – на этот раз я был готов к звучанию его речи и понял. Гхажш задумался на пару мгновений и ответил: «Чшаэм, урагх шагхабуурз глобатул». «Он должен говорить сам, – донеслось из тумана. – Пусть скажет». Гхажш повернутся ко мне и поощрительно кивнул. Но ничего не подсказал, только глазами повёл вокруг. Я старательно прокашлялся и, пытаясь выговаривать слова точно так же, как он, шепелявя и растягивая, произнёс: «Чшаэм, урагх шагхабуурз глобатул».
– Он плохо говорит, – заметил проводник, и даже я ощутил в его голосе сомнение.
– Да, – неожиданно легко согласился Гхажш, – его мать не была урр-а-гхой. Он родился в народе половинчиков. Поэтому он плохо понимает Тёмную речь. И ещё хуже говорит. С ним лучше говорить на Общем. Но он – воин огня и носит имя. Я тому свидетель.
– Не бывало воинов из другого народа среди урр-уу-гхай, – в голосе проводника отчётливо слышалось смущение.
– У многих из нас матери не родились а-гхой, – ответил Гхажш. – Но они стали нами. Что возможно для одного, возможно и для другого.
– Не мне решать, – после мучительно долгого раздумья произнёс проводник. – Ты сказал, он носит имя. Как он заслужил его?
– Он убил в бою бородатого. Он принял кугхри от совершившего шеопп и достойно распорядился его телом. Он добыл волшебное зелье бродячих деревьев и с его помощью вытащил шагхрата из-за края смерти. Этого достаточно?
– Для любого из нас – да, – теперь в голосе проводника явно слышалось облегчение, – остальное решат знающие больше меня. Я проведу вас. Но вас должно быть больше. Мы ждали «летучих волков».
– Их жёны могут больше не плакать, – ответил Гхажш. – Волки не вернутся.
Проводник немного помолчал, а потом сказал: «Мы пошлём гонца, их жёнам передадут, что они могут искать других мужей. Вы пойдёте за мной. Держитесь не меньше, чем в пяти шагах друг от друга и от меня. Когда дойдёте до места, где я сейчас стою, возьмёте шест и будете проверять дорогу перед собой. Ногу ставьте только на твёрдое, иначе трясина сглотнёт вас раньше, чем кто-нибудь успеет сказать „Прощай!“. Если один из Вас оступится, ему нельзя помогать, чтобы не погибли оба. Понятно?»
– Понятно, – ответили мы хором.
– Идём.