— Может быть, именно поэтому ему и понадобился «Наутилус» — чтобы с его помощью разыскивать Атлантиду. Только представьте себе: техника Атлантиды в руках такого сумасшедшего, как Винтерфельд. — Траутмана передернуло от этой мысли. — Поэтому я и вернулся. Не важно, как мы это сделаем, и не важно, чего это будет стоить, но мы обязаны остановить сумасшедшего. Винтерфельд никогда не должен отыскать Атлантиду!
Сингх опустил бинокль, поморгал немного уставшими от напряжения глазами и снова надолго приник к окулярам, прежде чем передать прибор Траутману, стоявшему рядом на металлической палубе подлодки. Это был особенный, ни на что не похожий бинокль — как почти все вещи для повседневного пользования, находившиеся на борту «Наутилуса». Бинокль принадлежал прежним владельцам «Наутилуса». Огромный и. тяжелый, с блестящими медными винтами по бокам и стеклами, казавшимися совершенно не прозрачными, потому что были черными как сажа, он увеличивал гораздо лучше любого другого бинокля, когда-либо попадавшего в руки Майка. Даже лучше, чем длиннющий школьный телескоп, стоявший в его комнате в Андара-Хаус. И это был лишь ничтожный пример того, насколько технология атлантов опередила технологию людей начала двадцатого века.
Возникшие при виде бинокля мысли пронеслись в голове Майка, пока он стоял рядом с Траутманом и Сингхом и искал, что же они увидели за пустым горизонтом.
Прошло примерно три недели с тех пор, как путешественники покинули Олдерни и взяли курс на Атлантику. И радость от того, что они снова были на борту «Наутилуса», и волнения по поводу новых планов Винтерфельда как-то поблекли в повседневной рутине. А вначале все были взвинчены и взбудоражены более, чем обычно.
Теперь, когда ребята знали, что из себя представлял «Наутилус», они словно вновь открывали для себя корабль, и многое, что казалось им раньше непонятным и странным, предстало вдруг в новом свете. Поэтому они исследовали все с новой энергией — за исключением машинного зала, куда Траутман строжайше запретил заходить. Правда, Майк все равно отважился на беглый осмотр через приоткрытую дверь. Огромное, набитое непонятными механизмами помещение было заполнено жутким грохотом и странным золотым пульсирующим светом, который Майк — ему это и самому показалось бредом — почему-то ощущал всей своей кожей и потом весь день не мог избавиться от неприятного покалывания. Он твердо решил, что в будущем всегда будет слушаться Траутмана и не нарушать его запретов.
Что совсем не изменилось, так это страх, что Винтерфельду и в самом деле удастся отыскать Атлантиду. Двигатели «Наутилуса» работали на полную мощь, но Майку казалось, что они топчутся на месте. Он вообще-то никогда не отличался особым терпением, а при мысли, что им понадобится уйма времени, чтобы добраться до цели, Майк начинал тихонько сходить с ума. Ведь Винтерфельд, может быть, уже в эту самую минуту нашел то, что так долго искал. А шансы Винтерфельда еще никогда не были столь реальными.
Траутман такого рассказал о профессоре Арронаксе, что тот просто не выходил у них из головы. Все эти рассказы внушали ребятам благоговейный трепет перед талантом профессора.
Арронакс был одним из тех счастливчиков, кому довелось побывать на борту «Наутилуса». И это событие полностью изменило его жизнь. С тех самых пор он посвятил свою жизнь исследованиям морских глубин и, прежде всего поискам легендарной Атлантиды. Траутман рассказал, что профессор к настоящему моменту точно знал, где именно следует вести поиски, более того, он теперь обладал и средством, которое поможет ему достичь цели. Сконструированный по его чертежам батискаф позволял опускаться на глубину в сотни метров, превосходя любой другой механизм на свете.