Каждый день драконы тренировались с оружием и в доспехах, и кожаные детали обмундирования у таких гладиаторов страдали быстрым износом. Мальчики из Сто девятого сгрудились на солнечном местечке возле учебной площадки и занимались ремонтом. В их руках на полуденном солнце поблескивали иголки. Вновь пришивались ремешки и завязки, возвращались на свои места пряжки.
Там стояла пара каменных скамеек, и мальчики либо сидели на них, либо использовали их вместо рабочего стола. Тут собрались все мальчики Сто девятого за исключением Курфа.
— Можешь не сомневаться, что Курфа здесь нет и не будет.
Он поигрывает себе где-нибудь на гитаре, — ответил Ракама на вопрос Джака.
— Снаряжение Хвостолома в безобразном состоянии, — заметил Свейн.
— Да дайте вы ему возможность показать себя. В душе он вполне на своем месте. И вовсю старается, — попытался заступиться за парня Джак, потому что никто, похоже, этого делать не собирался.
Курф был мечтательным юношей, в то время как остальные мальчики Сто девятого были в основном простоватыми ребятами, прошедшими школу крепких тычков и с самого рождения заботившимися о себе сами, о себе да вот еще о драконах.
— Одного старания мало. Это Сто девятый марнерийский.
Мы считаемся лучшими, — сказал Эйин, ухаживающий за Хурвом, медношкурым, который заменил Чурна.
— А вы прислушайтесь к новичкам, — проворчал Свейн, который был старше всех присутствующих.
Эйин был драчливым крепко сбитым пареньком, родившимся в Портхаузе на берегах Сеанта. Он горячо верил в свое военное подразделение и очень хотел хоть как-то показать себя. Мальчики постарше считали, что он несколько перебирает, когда начинает говорить о боевых драконах Сто девятого марнерийского.
— А в Легионах все так и считают, — попытался защититься Эйин.
— Ну, конечно же, Эйин, так оно и есть, только давай не будем слишком много об этом болтать, ладно?
— Да, но Курф все же последнее время как-то странно себя ведет. А снаряжение Хвостолома просто в полном безобразии.
Оно вообще скоро развалится на части.
— Я бы сказал, что Курфа что-то мучает, — заметил, пожав плечами, Джак.
И надо признать, что в этом последнем замечании лежала изрядная доля правды.
Сбоку от бассейна, в тенечке, отдыхали лежа вылезшие из воды виверны. Пока одни стремились нырнуть поглубже в бассейн или возились друг с другом в воде, эти нежились в тени.
В этот солнечный день Базил Хвостолом пытался получить совет от Альсебры.
— Что-то случилось с мальчиком Курфом.
— И ты только сейчас пришел к такому заключению?
Базил заранее знал, что услышит от Альсебры что-нибудь колкое в свой адрес.
— За последнее время он стал еще хуже, намного хуже.
— Да этот мальчик всю жизнь только и умел, что витать в облаках. А вот тебе-то, с другой стороны, надо бы позаботиться о своей репутации.
— Этот драконир растерялся и теперь не знает, что делать. Но идти и жаловаться на него Кузо я просто не могу. Пусть парень и болван, но сердце у него славное. Все дело в том, что он не при своем деле.
— Ты знаешь, что; как только вернется Релкин, парень уйдет.
Кузо ни за что и никогда не порекомендует его на место мальчика-драконира.
Базил согласно кивнул. Это знали все. Дни Курфа в Легионах были сочтены, если он, конечно, не завербуется заново, но уже в пехоту.
— Но я бы сказал, что у него нынче какие-то особенные неприятности.
Альсебра кивнула. Значит, это все-таки похоже на правду.
Дракон всегда видит, когда мальчик-драконир чем-нибудь обеспокоен или попал в неприятное положение.
— И что же ты от меня теперь хочешь?
— Попроси своего мальчика. Пусть он выяснит, что случилось с Курфом.
— Ненавижу просить мальчика об одолжении.
— Но, пойми, это может быть очень важно.