Это была звезда читинского высшего света: актриса, поэтесса, образованная женщина, жгучая красавица совсем в другом стиле, чем Маша. К несчастью, порядочная ехидна, выскочек не терпевшая Ее супруг, тридцатипятилетний генерал Николай Георгиевич Нацвалов, входил в ближайшее окружение Семенова: был начальником штаба Особого маньчжурского отряда личной гвардии атамана.
Зинаида Александровна до появления мадам Глебовой-Семеновой безраздельно царила в высшем читинском свете. Она привыкла кружить мужчинам головы и не сомневалась, что новый лидер Белого движения вскоре станет ее послушным орудием. Однако Семенов был из тех мужчин, которые боятся умных женщин, авансов генеральши не замечал, в ее салоне в одиночку не появлялся: на его подвернутой калачиком левой руке всегда висела украшенная мехами и шелестящая шелками Маша с неизменным цветастым платочком на обнаженных плечиках.
Розы на том платочке приводили Зинаиду Александровну, обладавшую тонким, изощренным, пожалуй, даже декадентским вкусом, в исступление! Была отпущена одна шпилька, потом другая, третья, десятая Нашлись доброхоты, которые довели эти выпады до Машиных розовых, отягощенных гроздьями бриллиантов ушек. Впрочем, мадам Семенова была не дура и понимала, что Зинаида Александровна видит в ней только горничную и с трудом удерживается, чтобы не велеть ей подать себе сумочку, шляпку или почистить себе ботинки. Дамская антипатия быстро переросла в откровенную вражду. Маша перестала бывать у Нацваловой, и наступило охлаждение между Семеновым и начальником его личной гвардии Люди проницательные предсказывали, что добром все это не кончится.
Так оно и вышло.
Сначала в дела атаманские серьезные Маша не совалась, помогала взяточникам по мелочам ну там получить разрешение на открытие лавочки (Семенов всякую мелочь в Чите держал под контролем), отмазать единственного сына от непременного призыва под знамена Белого движения Однако постепенно она забирала силу нешуточную и даже начала позволять себе умничать. Например, судила о том, правильно или неправильно вершит Григорий Михайлович суд и расправу, или сокрушалась, что он проходит мимо денег, которые ему ради освобождения России! так нужны и которые, можно сказать, на дороге валяются, только поднимать их не ленись.
Ну ладно, не на земле. Но они лежали в карманах местных золотопромышленников. Ведь Даурский край и Забайкалье считались землями золотоносными, людей, разбогатевших на золоте, здесь было много, очень много, но далеко не все они спешили раскошеливаться на поддержку атамана и его войска. Значит, надо было их заставить Единомышленников в сем деле Маша нашла в лице полковника Степанова, командира бронепоезда атамана, а главное, в лице адъютанта своего мужа, есаула Владимира Торчинова.
Последний игрой своих черных глаз весьма Маше напоминал Юрия Каратыгина, которого она в глубине души никогда не забывала. И нежен он был почти так же, как Юрочка К тому времени Маше несколько поднадоел тот штурм унд дранг[3] в постели, который был единственным предпочитаемым способом любви Григория Михайловича. Она любила мужчин сильных, но не грубых. А родимый муж был, увы, груб С другой стороны, кто он казак лихой, орел степной! Кто его учил нежности и обходительности?
А может быть, виной всему вовсе не Григорий Семенов, а непостоянная Машенькина натура? И просто не создана она была для тихого семейного счастья?
Короче говоря, не износив после свадьбы башмаков, завела Маша любовника, этого вот Володю Торчинова, который был ей предан, как пес, и который потворствовал всем ее прихотям как любовным, так и житейским.
Это многие подозревали, некоторые знали наверняка, однако те и другие молчали. Первому же идиоту, который попытался открыть атаману глаза на неверность его подруги, Семенов глаза закрыл навеки с помощью двух пуль: сначала выбил правое око с окосицею, потом и левое просто так, для симметрии. Более охотников разоблачать Машин адюльтер не находилось, и она жила припеваючи, соблюдая, разумеется, необходимую осторожность.
Торчинов и сдружил Машу с полковником Степановым. Нет, с этим у нее ничего такого не было. Они стали обыкновенными единомышленниками, которые негласно решили помочь Семенову пополнить казну движения с помощью экспроприации экспроприаторов. То, что к указанным экспроприаторам принадлежали золотопромышленники, разбогатевшие преимущественно благодаря своим собственным трудам, ни Машу, ни Степанова не останавливало: они боролись против угнетения земных недр!
Исстари в тайге, лежавшей близ Маньчжурии и Монголии, пошаливали хунхузы: китайские разбойники, обиравшие и убивавшие золотодобытчиков и искателей женьшеня. Иногда хунхузы-одиночки сбивались в шайки и нападали на русские селения, грабя их и убивая всех подряд. Когда Семенов забрал власть в Забайкалье, хунхузы поджали хвосты, и какое-то время о них ничего не было слышно. Но вот постепенно они снова осмелели. Именно им было приписано убийство богатого иркутского золотопромышленника Шумова, который отбыл из Читы с большим грузом золота, но до дому не добрался пропал, а вскоре случайно был найден в реке Селенге с простреленной головой.