Я никому не собираюсь ничего говорить, пробормотал я. Нечего говорить.
Вот и правильно, дорогуша. Его голос звучал легко и насмешливо голос верзилы (если взять словечко Перси), который думает, что будет молодым вечно. А я узнаю, что ты там делаешь. Я сделаю это своей обязанностью. Слышишь?
Конечно, я слышал, но не доставил ему удовольствия подтвердить это. Я вошел в дом, прошел через кухню (я чувствовал запах яичницы с сосисками, но уже не хотел их) и повесил накидку на крюк. Потом поднялся в свою комнату, останавливаясь на каждой ступеньке, давая своему сердцу время успокоиться и собираясь с мыслями, чтобы начать писать.
Я вошел в солярий и просто сидел за маленьким столом у окон, когда мой друг Элен, просунула в дверь голову. Она казалась усталой, и, по-моему, ей было нехорошо. Элен гладко зачесала волосы, но все еще была в своем платье. Старые возлюбленные не тратят много времени на церемонии, ведь по большей части мы просто не можем себе этого позволить.
Я не буду тебя отвлекать, сказала она. Я вижу, что ты собрался писать...
Не говори глупостей, ответил я. У меня времени больше, чем у Картера печеночных таблеток. Заходи.
Она вошла, но остановилась у двери.
Просто я не могла заснуть... опять... и случайно оказалась у окна чуть пораньше... и...
И ты видела меня с мистером Доланом во время нашей милой беседы, помог ей я. Я надеялся, что она только видела, что ее окно было закрыто, и она не слышала, как я хныкал и просил отпустить.
Это было неприятно и совсем не дружески, сказала она. Пол, этот мистер Долан расспрашивал всех о тебе. Он и меня спрашивал, это было на прошлой неделе. Я тогда об этом не задумалась, просто решила, что у него противный любопытный нос, который он сует в чужие дела, а теперь мне интересно.
Спрашивал обо мне? Я надеялся, что мой голос звучит не так тревожно, как я ощущал. Что спрашивал?
Во-первых, куда ты ходишь. А еще зачем ты ходишь гулять.
Я попробовал засмеяться.
Этот человек просто не верит в тренировки, все ясно.
Он считает, что у тебя есть тайна. Она помолчала... Мне тоже так кажется.
Я открыл было рот, чтобы сказать, что впервые об этом слышу, но Элен подняла свою скрюченную, но странно прекрасную руку, прежде, чем я произнес хоть звук.
Если это так, мне совсем не надо знать, что там, Пол. Твои дела только твои дела. Меня воспитывали так, но не все это понимают. Поэтому будь осторожен. Именно это я и хотела сказать. А теперь оставляю тебя, занимайся своим делом.
Элен повернулась, чтобы уйти, но, прежде чем она вышла, я позвал ее по имени. Она обернулась и посмотрела вопросительно.
Когда я закончу то, что пишу... Начал было я, но потом покачал головой. Не так. Если я закончу то, что пишу, ты прочитаешь?
Она чуть задумалась, а потом улыбнулась такой улыбкой, что можно было влюбиться, даже такому старику, как я.
Для меня это будет большая честь.
Подожди, пока прочитаешь, а потом уже говори о чести, возразил я, думая о смерти Делакруа.
Я все равно прочту, сказала она. Каждое слово, обещаю. Но сначала ты должен завершить начатое.
Она оставила меня писать, но, прежде чем я написал хоть слово, прошло довольно много времени. Я сидел почти час, глядя в окно и постукивая карандашом по столу, наблюдая, как временами проясняется серый день, думая о Брэде Долане, который называет меня Поли и все время отпускает пошлые шуточки про китайцев, ирландцев и негров, а также о том, что сказала Элен Коннелли. «Он считает, что у тебя есть тайна. Мне тоже так кажется». Может, так оно и есть. Да, может быть, И конечно же, Брэд Долан хочет знать. Не то чтобы он думал, что это важная тайна (это не так, важная она разве что для меня), а просто потому, что считает: такой старик, как я, не должен иметь тайны. Не должен брать накидки с крюка возле кухни и, конечно же, не должен иметь тайн. Не должен думать, что такие, как мы, все еще люди. А почему бы нам не позволить такую мысль? Он не знает. И в этом он тоже похож на Перси.
И вот мои мысли, как рукав реки, снова вернулись туда, где их прервал Брэд Долан, когда из-под козырька кухонного входа схватил меня за руку: к Перси, к злобному Перси Уэтмору, и к тому, как он отомстил человеку, посмеявшемуся над ним. Делакруа бросал в стену разноцветную катушку, ту, которую приносил Мистер Джинглз, и она отскочила из камеры в коридор. И тут уж Перси не упустил своего шанса.
2.
Стой дурак! закричал Брут, во Перси не прореагировал. Как только мистер Джинглз догнал катушку слишком увлеченный ею, чтобы заметить, что его старый враг неподалеку, Перси изо всех сил наступил на него своим тяжелым черным башмаком. Послышался хруст ломающегося позвоночника Мистера Джинглза, изо рта у него хлынула кровь. Его темные глазки выкатились из орбит, и в них я прочел совсем человеческое выражение удивления я страдания.
Делакруа закричал от горя и ужаса. Он бросился на дверь своей камеры, просунул руки сквозь решетку как можно дальше и стал снова и скова звать мышонка по имени.
Перси обратился к нему, улыбаясь. А также к нам с Брутом:
Вот так, сказал он. Я знал, что рано или поз-дно разделаюсь с ним. Вопрос времени, Он повернулся и не торопясь пошел назад по Зеленой Миле, оставив Мистера Джинглза лежать на линолеуме в красной лу-жице крови, растекающейся по зеленому.