Они снабдили нас мясом, зерном для хлеба и пивом, о чем они не преминули мне тут же сообщить. Я поблагодарил их и обещал вознаградить из моих трофейных сундуков, куда они несомненно уже заглянули, считая меня пирогом для ворон.
Чула тем временем следила за жарящимся мясом, приказывая сделать то или другое, но сама при этом почти ничего не делала.
Я выпил чашу пива со своими родственниками, чтобы сделать им приятное, хотя в скором времени они будут в состоянии буйного опьянения, а я трезв, как стеклышко. Потом я повел Демиздор в палатку моих жен, так называемый курятник, где они спали, когда не были со мной, и где содержали также младенцев, и позвал Чулу, оторвав ее от распекания других.
– Вот рабыня, о которой я говорил, – сказал я ей. – Дай ей одежду племени. У нее есть драгоценности под мехами, они мои, но ты можешь взять себе серебряную маску, если хочешь. Проследи, чтобы она носила вместо маски шайрин.
– Мой муж щедр, – сказала Чула с жадностью и подозрительно. – А потом что?
– Что хочешь. Рабыня твоя; приставь ее к работе.
– Моего мужа она не интересует?
– Нисколько, – сказал я, специально для Демиздор.
– Тогда почему бы не отдать ее воину, моему отцу Финнуку, например, в качестве платы за мясо, которое он приносил мне, пока тебя не было?
– Я не буду тратить женщину на твоего отца, – сказал я. – Его пора для этих танцев уже прошла. Не торопись, моя любящая жена. Она окажется полезной тебе, сняв часть рабочего груза с твоих усталых плеч. Если она будет лениться, можешь побить ее, но не уродуй и никогда не выпускай ее залавливать детей в живот. В будущем я, возможно, смогу выгодно сменять ее, так что будь осторожна.
– Но я могу бить ее, – сказала она язвительно, – если она ослушается.
– Как сочтешь нужным.
Демиздор рта не открыла, но я и не ждал этого. Чула подошла к ней, как кошка подкрадывается к птичке, потом схватила ее за руку и втолкнула в курятник. Я старался смотреть на это с юмором, но привкус был кислый. Эттук не пришел на мой праздничный пир, хотя несколько мужчин, которые не очень-то сильно меня любили, все же сочли целесообразным нанести мне визит.
Позднее я одарил Финнука и остальных, и они приняли подарки, жеманясь, как девицы при получении букета, но я видел, что им хотелось заполучить еще и городского коня. Только Урм заворчал и сказал, что у него уже есть от меня подарок и показал на свою покалеченную ногу.
Когда огонь, угасая, стал малиновым, воины покатились по домам. Гора собак лежала среди мясных костей, а бессонные городские лошади переминались с ноги на ногу на сторожевой линии.
Чула была в моей палатке. Когда я завязал на ночь полог, она прыгнула на меня, как пантера, обвившись вокруг меня конечностями и рыжими волосами. Она набросилась на меня так, словно хотела заполучить еще троих сыновей за одну ночь.
Но ей удалось всего лишь заморить моего червячка. Мне нужна была другая, не она.
Где-то незадолго до рассвета Чула разбудила меня. Она стояла в синем сумраке палатки, и на ней было чешуйчатое платье и изумрудный корсаж Демиздор, которое было слишком узко для Чулы в талии и слишком широко в груди. Она также надела маску оленя, и ее ржавая грива косматилась сзади. Эго была такая пародия, что я только молча уставился.
– Она так выглядела, – сказала Чула, – когда ты взял ее?
– Она тебе сказала?
– Нет нужды говорить, – ответила она, моя проницательная жена, дочь Финнука. – Я видела ее обнаженной. Ты ни за что не смог бы оставить ее в покое, мой сладострастный муж.
Я подумал о Демиздор в женской палатке; я думал о ней очень долго. Когда Чула подкралась ко мне снова, я не хотел ее.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
БЕЛАЯ РЫСЬ
Глава 1
Внезапно заболеть, когда до этого никогда не болел – тяжелое испытание.