Глава прихода никогда на такое не согласится.
Почему?
После того что сделал Люк, это исключено.
Она с горечью усмехнулась:
Опять ваши дурацкие принципы? Но ты же сам сказал: Люк еще не умер.
Это ничего не меняет в его поступке.
Ты хочешь сказать, что он проклят?
Хватит! Церковь следует определенным правилам, и
Я только что говорила со священником, прервала она. Индусом. Церемония состоится послезавтра утром.
Я искал в себе хоть искру радости, но ничего не чувствовал. Я сам себе казался ригористом, ретроградом, закрытым для всего нового. Вспомнился образок Люка, защищавший его от дьявола. Лора была права: мы оба жили в Средневековье, и он, и я.
А ты-то, спросила она, почему пришел сегодня?
В ее тоне слышалось недоверие. Она всегда воспринимала меня как врага или по меньшей мере как противника. Я представлял собой недоступную для нее часть жизни Люка, ту мистическую глубину, которая от нее ускользала И конечно же его работу полицейского. По ее мнению, это и было причиной его поступка.
Я хотел тебя кое о чем спросить.
Конечно. Это же твоя работа.
Я наклонился к ней и сказал как можно мягче:
Я должен понять, что было у него на уме.
Она согласно кивнула, вытащила из рукава бумажный платок и высморкалась.
Он ничего не оставил? Может, записку? Сообщение?
Я бы тебе сказала.
А в Верне ты искала?
Я ездила туда сегодня после полудня. Там ничего нет. Она помолчала и добавила: Вечно эти тайны. Он не хотел, чтобы кто-нибудь понял.
Он не болел?
Ты о чем?
Ну не знаю. Не делал анализов, не ходил к врачу?
Нет, ничего такого.
А каким он был в последнее время?
Радостным, веселым.
Радостным?
Она исподлобья посмотрела на меня:
Он казался сильным, был таким деятельным, возбужденным. В его жизни что-то изменилось.
Что?
Помолчав, она выпалила:
Мне кажется, у него была любовница.
Я чуть не упал с дивана. Люк янсенист. Он не то чтобы выше, а скорее вне плотских удовольствий. Это все равно что заподозрить папу в том, что он украл реликвии Ватикана для перепродажи.
И у тебя есть доказательства?
Предчувствия. Подозрительные совпадения. Ее взгляд стал ледяным: Вы ведь это так называете?
Какие же?
Она не ответила. Опустив глаза, она судорожными движениями рвала в клочки бумажный платок. В этом жесте не было горя, скорее бешенство.
У него изменилось настроение, снова заговорила она. Он был возбужден. Женщины такое чувствуют. И потом, он стал исчезать
Куда?
Понятия не имею. Это началось в июле. Сначала на выходные. «Работа», говорил он. А в августе он мне сказал, что едет в Верне. На две недели. Потом он уезжал в Европу. И каждый раз на неделю. Говорил, что ведет расследование. Но я же не дура.
А когда прекратились эти поездки?
В октябре они еще продолжались.
Подозрения Лоры были сильно преувеличены.
Люк ей просто сказал правду: частное расследование. Что-то, над чем он работал скрытно, втайне от других. Может, как раз это дело я и ищу
У тебя и правда нет никаких соображений, куда он ездил?
Она снова горько усмехнулась:
Почти никаких. Но я тоже провела маленькое расследование. Я обыскала его карманы, проверила записную книжку.
Ты рылась в
Так делают все женщины. Оскорбленные женщины. Тебе этого не понять. Ее платок превратился в крошки. Я нашла только один намек. Один раз. Билет в Безансон.
Безансон? Но зачем?
Откуда я знаю? Наверное, там живет его шлюха.
А билет от какого числа?
От седьмого июля. В тот раз он отсутствовал четыре дня. А ты говоришь, Европа
Лора дала мне в руки вожделенный ключ. Расследование привело Люка в Юра. Я попытался ее урезонить:
Мне кажется, ты себя накручиваешь. Ты знаешь Люка так же хорошо, как и я. Даже лучше, чем я. Его это мало интересует.
Мне кажется, ты себя накручиваешь. Ты знаешь Люка так же хорошо, как и я. Даже лучше, чем я. Его это мало интересует.
Да уж, засмеялась она.
Он сказал тебе правду: он вел расследование, вот и все. Свое личное расследование в свободное от работы время.
Нет. У него была женщина.
С чего ты так решила?
Он изменился. В физическом плане.
Не понимаю.
Меня это не удивляет. У нее прервалось дыхание, но она взяла себя в руки и продолжала безразличным тоном: После рождения девочек он ко мне не притрагивался.
Я заерзал на диване. У меня не было никакого желания слушать такого рода признания. А она продолжала:
Классический случай. Я и не настаивала. Секс его никогда не привлекал. Но этим летом все изменилось. Казалось, у него появилась потребность в сексе. Можно даже сказать, он был ненасытным.
Но ведь это скорее знак того, что ваш брак стал более прочным, разве нет?
Бедный Матье. Вы с ним два сапога пара.
Она произнесла это без какой-либо нежности, а затем сказала:
Возврат к пылкости как раз и есть один из признаков измены. Муж входит во вкус, понимаешь? А тут еще угрызения совести. Что-то вроде компенсации: муженек пытается возместить жене нанесенный ущерб.
Мне действительно было не по себе. Представить себе Субейра в постели все равно что заглянуть к священнику под сутану. Раскрыть секрет, который тебе совсем не нужен. Я встал, чтобы прекратить этот разговор, и сказал наконец о цели моего визита: