Меня, кажется, тоже, столь же хрипло отозвалась я. Извини качнула головой, не в силах объяснить то, что со мной творилось.
Тоска! От которой хотелось вернуть все назад туда, где еще ничего не было.
Похоже на прощанье, протяжно вздохнул он, крепко прижав к себе. Так же резко отпустил, отходя к креслу, на спинке которого висел его китель. Информация по Самаринии.
Без конкретики? следуя его примеру, уточнила я.
Сердце еще трепыхалось, но реальность оказалась сильнее. Все, что не касалось дела, отступало на второй план.
Подробности на месте. Он оглянулся на стол, задумчиво прикусил губу. Жрать охота, а у генерала кроме кофе ничего не будет.
Да не проблема, вызывая Кабаргу, наметила я улыбку. Саша, мы в Кошево. Собери с собой пожевать.
Тот буркнул что-то про полуночников и отключился.
Приказ он выполнил. То ли чутье, то ли опыт. Когда мы поднялись к катеру, стоял уже там, рассказывая о чем-то дежурному. Судя по ухмылкам, прогнозом погоды его спич точно не являлся.
Вот, подмигнул он мне, протягивая Лазовски продуктовый ранец.
На сколько человек? оценив, как дернулась вниз рука Геннори, поинтересовалась я.
Всем хватит, подтвердил Кабарга мои подозрения. Я могу быть свободен? вытянулся он, едва ли не щелкнув каблуками и предпочтя исчезнуть прежде, чем я выскажусь на тему его подобострастия.
В Кошево нас встречали. Злобин и один из его заместителей, глава отдельной группы, не входящей в состав аналитического блока Координационного совета, полковник Кривых. Неприятный тип. Не внешне стандартный набор из соответствующей выправки, твердого подбородка и умного взгляда в его случае заставлял обращать на себя внимание, на грани ощущений. Присутствовало в нем что-то неоднозначное. Не так, как у Орлова или Шторма, когда в каждом из предъявляемых образов по сотне полутонов, а словно то, что скрывалось под ними, насквозь прогнило.
Полковник то ли чувствовал мое отношение к себе, то ли просто был неразговорчив, но наладить контакт даже не пытался, о чем я не слишком-то и сожалела, окончательно спихнув все связанные с безопасностью вопросы на Ханаза.
Вы меня удивили, господин полковник, поздоровавшись со мной, обратился Злобин к Лазовски.
Говорил, насколько я понимала, о нашей выходке в Штабе.
Это он зря. Ровер жестко держал собственные границы, допуская внутрь лишь тех, кто что-то для него значил. Генерал ССБ вряд ли входил в этот круг. И не успел бы такие связи устанавливаются годами, да и старые счеты. Именно по требованию собственной безопасности Ровера когда-то заставили уйти из контрразведки.
Вам что-то не понравилось, господин генерал? оправдав мои предположения, довольно холодно поинтересовался Лазовски, глядя на Злобина тем самым, пустым взглядом, который заставлял вспоминать, где именно он провел несколько лет. И с кем
Злобин не дернулся, но внутренне отступил, предпочтя не связываться:
У вас есть своя служба охраны, давая понять, что и этот момент ему тоже не нравится, произнес тот нейтрально, и указал на тамбур входа в здание: Нам стоит поторопиться.
Когда спустились вниз, в закрытую зону, в зале совещаний собрались практически все. Мы оказались последними.
Господа офицеры, начал Орлов, дождавшись, когда мы займем свои места за овальным столом, и на мониторе системы защиты выставится высший уровень, я обязан напомнить, что все, что вы сейчас услышите, является государственной тайной
Звучало далеко не впервые, но в душе каждый раз что-то сжималось. Это был не мой выбор обстоятельства сделали его за меня, но я следовала ему, четко придерживаясь придуманных не мною правил.
Так было надо! Я это понимала, но
Это «но» ничего не меняло.
Прежде чем перейдем к главному вопросу совещания, Орлов был запредельно спокоен, что мне совершенно не нравилось, я прошу вас ознакомиться с данными, полученными из сектора Самаринии. Он сделал паузу, посмотрел на присутствующего в виде изображения на одной из внешек Шторма, перевел взгляд на меня, словно связывая нас воедино. Через десять-двенадцать часов сведения могут стать достоянием гласности.
Он еще что-то говорил о необходимости дать оценку, предугадать но я, продолжая не только слушать, но даже воспринимать, смотрела на поднявшийся передо мной экран.
Он еще что-то говорил о необходимости дать оценку, предугадать но я, продолжая не только слушать, но даже воспринимать, смотрела на поднявшийся передо мной экран.
Сообщение было коротким. С промежутком в несколько часов, на площадях перед двумя из трех Храмов Самаринии были обнаружены тела убитых девушек. Обе насильно перемещены из Союза во время операции на Зерхане. Характер ран, приведших к смерти, идентичен: взрезаны животы и выколоты глаза. Одна из двух была беременна. Плод девочка, изуродована так же, как и мать.
Очень хотелось поднять взгляд на Шторма он для меня продолжал оставаться гарантом стабильности, но я заставила себя этого не делать. И так представляла, как темнеют его глаза, как топорщатся знаменитые усы, как рука тянется выбить по подлокотнику ставший символом победы марш.
Все, что было связано с той многоходовкой, оставалось для Славы болезненным. Не потому, что проиграл, потому что не выиграл.