Собрание камней вышло из оцепенения и зашушукалось, сыплясь песком.
– Тайну, тайну, они узнали нашу тайну! Кто виноват? Что делать? И делать ли? А если делать, то что? А если что, то как? А если как, то кому это надо? А если это надо нам, то кто мы? И мы ли это? А если не мы, то кто?…
Выяснение ключевых вопросов мироздания прервал массивный базальтовый философ, который с оттяжкой грохнул гранитным молотком по булыжнику:
– Обвинитель! Почему вы не обращаете внимания высокого суда на то, что обвиняемый пытается затянуть процесс?
Философ, поросший мхом, вздрогнул, сделал вид, что не спал, и произнес:
– Обвиняемый пытается затянуть процесс. Заявляю протест.
– Протест отклонен. Суд и сам все прекрасно видит.
– Суд? – удивился Порри. – Какой суд?
– Суд камней, наверное, – сказала Амели. – Что ж, очень… поэтично.
Суд камней
– А кто обвиняемый? – спросил Аесли и понял, что уже знает, кто: Первертский, кто же еще [48] . – А присяжные заседатели?
– А вот они, заседатели, – судья обвел рукой дюжину философов, настолько убедительно расширявшихся к низу, что в их заседательстве никто бы не усомнился.
– А кто защитник?
– Обвиняемый отказался от адвоката, – усмехнулся базальтовый судья. – Сказал, что сам себя сможет защитить.
– Я передумал, – заявил Первертский, бросив взгляд на Сена, – мне нужен адвокат. Вот этот.
Аесли отметил, что в окружении себе подобных Каменный Философ говорит совершенно нормально, без всяких присущих ему двух- и трехсмысленностей. «Интересно, он для этого напрягается или, наоборот, расслабляется?» – подумал мальчик и с достоинством поклонился:
– Защита хотела бы ознакомиться с материалами дела.
Толпа недовольно загудела:
– А что материалы? Обычные материалы: базальт, гранит, опал, хризолит, мрамора немного, малахит, если повезет…
Рукав Аесли затрещал.
– Да? – недовольно обернулся он.
– Молодец, Сен! – громко зашептала Мергиона. – Забалтывай их, сколько сможешь, тяни время, а мы незаметно улизнем и займемся часовым.
Аесли коротко кивнул и снова повернулся к высокому (и широкому – в общем, достаточно громоздкому) суду. Забалтывать он мог кого угодно и сколько угодно. Это, в принципе, даже не было задачей. А выступить в роли адвоката и выиграть дело… Вот это уже интересно.
– Итак, – сказал Сен. – Защита просит огласить обвинение. Прошу вас, обвинитель. Обвинитель!
Философ в желтую крапинку толкнул каменным локтем философа, покрытого мхом.
– А? – вскинул голову тот. – Куда?
«Дело упрощается», – подумал Аесли.
– Прокурор, вы помните, в чем обвиняется мой подзащитный?
Замшелый прокурор попытался возмутиться, потом саркастически рассмеяться, да так и застыл с открытым ртом, полным слюдяных пластинок. Видимо, о деле он помнил еще меньше, чем знал защитник.
Когда мох на голове обвинителя задымился от напряжения, судья скрипнул зубами (первосортные кварцы) и подтолкнул к обвинителю глиняную табличку.
– Обвиняемый каменный философ по имени Песочный Куличик, – начал с интересом читать обвинитель, – также известный как Первертский Мыслитель, родился… ну, тут можно пропустить…
– Заявляю протест! – Сен глянул в сторону. Мерги, Порри и Амели со скучающим видом незаметно окружали часового с голубыми полудрагоценными вкраплениями. – Обвинение пытается утаить факты, которые могут иметь отношение к делу.
– Обвинитель! – в голосе судьи зазвучал если не металл, то по крайней мере железная руда. – Огласите все факты, которые могут иметь отношение к делу!
– Как? Все факты? С самого начала?
– С самого начала, – судья сделал знак базальтовой ручищей, и десяток философов пришли в движение.