Галечный ключ
Море волнуется разом смоет и горе и разум, скинет с обрыва спартанцем, скрутит менадовым танцем, скроет невидимым шелком, бросит о берег пошел ты! А варианты? На скалы хмурым орлом Каракаллы, рыжим козлищем и ражим. Море волнуется ляжем. Галька под голову, милый, время минутною миной тикает минули сроки, отрокотали пророки, звучно на свете и точно. Ветер поднялся восточный, север готовится к бою. Нам бы расстаться с тобою. Зря мы сплелись волосами, спящие под небесами, бедные, белые люди. Любо ли? Липа и лютик. Лето и полдень июля. В сердце пчелиная пуля. Жало не вытащу жалко. Жарко ли, девица? Жарко! В море прохладней нырнули! Мчимся по небу, по дну ли, тени на облачной крыше Море волнуется тише.
От третьего лица
В коллекцию коктебелек
Ложится напев старинный.
Вот вы все твердите «берег»,
А я говорю «марина».
Вот вы все хотите глади,
Плодовой, упругой плоти,
А я выбираю платье,
Раскрытое в повороте.
Есть правда нутра и тлена,
Крутая тропа традиций,
А я выбираю пену,
В которой хочу родиться.
Движенье воды на скалы.
Удары валов о весла.
Да будут закаты алы!
Да будут прекрасны весны!
Лети, моя баркентина,
За жаркой рукой муссона,
За нордом к полярным льдинам,
Отважно, легко, бессонно
Я черту скажу, не струшу,
Куски парусов спуская:
«А ну, не замайте душу
Морская она, морская!»
И будут метаться птицы
Над сушей больной и бренной,
Когда перестану длиться,
А имя растает пеной.
Так право земли наруша,
Огнем застывает глина.
Шуршите губами «суша»,
А я промолчу «марина».
Прекраснейшей
Яблоко бьётся со звуком которого нет
Ни на одном языке
Есть слова для вечернего снега,
Вещи, которую хочется починить, но она сломалась,
Прикосновения призрака, памяти о местах
Где никогда не бывал, но мечтал обильно.
Как говорит мобильный пророк «Кысмет».
Яблоко бьется о камень со звуком «смерть»,
Но остаются зерна. Они беззвучны.
Клетками кожи замкнутые ростки
Белые не родятся, а у цветных есть шанс
Вдвинуться в землю, взвиться, листвой шуршать,
Кружевом брызнуть, громко ронять плоды,
Сбрасывать ветки, жадно просить воды
Словом, которого не было в словарях
Каждый варяг тоже желает знать,
Где поселился княжич,
Кому Елена снова дала на царство.
Парис фарси это не греческий,
Царствуй и не форси.
Сколько ни мерзни не обернешься Каем.
Кай человек. Любой. Ты, он.
Каждый кто носит тогу и дышит в тон
И не зовется Карлом
Варвары говорят
На золотой короне семь листьев в ряд.
Врут. И вино не разводят.
И ждут войну.
Яблоко, не разбившись, пойдет ко дну.
Звука не будет. Прекраснейшей из божеств
Я вместо слова в подарок оставлю жест.
Яблочный месяц. Медленный шаг луны.
Сон заповедник нетронутой тишины.
Хроника
Хроника
Шрамы от старой любви воспаляются осенью, реже весной.
Бродишь себе по проспектам, рулишь по объездной,
Шаришь по вывескам и афишам, пахнет картошкой фри
Это свобода поры и времени, теплая грусть внутри
Трижды предам тебя, полька-бабочка, прежде чем полночь бомм.
Лбом по асфальту, нисколько барышня, только коньяк и бром,
Только стрелять по бульварам истово доброе слово дай.
Осень карминова и монистова, в каждом саду Клондайк.
Хором студентки играют в яблоки помнишь ли, Барбара?
Катамараны, утята, ялики, розы в руках, жара.
Помнишь ли в этом кафе под зонтиком звонко упал бокал.
Мы насмехались над лунным ломтиком, тесно сведя бока.
Не улыбалось хотелось доброго, честного, говорю!
Минус-парковка выходит дорого, город в руках ворюг.
Платишь за право следить за стеклами в приступе ностальжи
Вот и картинки выходят блеклыми, полными левой лжи.
Скучная плоскость мобилографии, точка, тире, абзац.
Кризы, эпиграфы, эпитафии и каблучками клац!
И Барбара превратится в Вареньку, будет лепить пирог,
Крепко резинку пришьет на варежку и подметет порог
Шрамы от старой любви не лечатся прячутся в телесах.
Снег обезболивает час от чАсу, хочется петь, плясать,
Броситься не бросается.
Варя? Спешу домой
Осень-лиса кусается, осень-такси катается, осень-пчела касается крыльями губ не-мой
Шрамики на запястье нынче опять зудят.
Изморозь
Не было печали пришла зима,
Подарила шубы взамен серег,
Распихала платья, да в закрома,
Попросила хлеба а кто сберег?
Век живем, как птицы Господь, одень!
Малых, неприкаянных накорми!
Делу лень до вечера. Длится день,
Домовые прячутся за дверьми.
Дурачок на печке, сверчок молчит.
Ставишь богу свечку, и черту ставь.
Выйду на крылечко, снежок мельчить.
Выйду босиком, да по следу ржавь.
На лице свинец, по бровям сурьма,
И на шее белые янтари.
Затвори руду, госпожа зима,
Кровь мою горячую утоли.
Упокой до света, а там, глядишь
Оттепель несмелая, белый пух.
По ветвям, по крышам Господня тишь
И её на части кнутом петух!
Самолетная колыбельная
Когда ещё случится встретиться?
Дожди бегут, часы спешат.
Большая звездная медведица
Пасет на небе медвежат.
Ведом неверными приметами,
Покинь перрон, взойди на трап!
А медвежата за кометами
Спешат со всех неловких лап.
Земля дорогами расчерчена
Из Рима в мир, из сердца вон.
Луна тяжелая как женщина,
Садится в облачный вагон.
Прямой полет прямая выгода,
Салон заполненный на треть.
На небе нет иного выхода
Свети, когда не можешь греть.