Будут слышны удары кнута, хлещущего лошадей.
Вы меня не поняли. Говоря о шуме, я имею в виду бунт. Так вот, я утверждаю, что на Гревской площади дело обойдется без бунта. Если бы предполагался бунт, король не велел бы приготовить одну из лож ратуши, чтобы наблюдать оттуда за казнью вместе с обеими королевами и частью придворных.
Разве короли заранее знают, что будет бунт? сказал верзила, снисходительно пожимая плечами.
Ого! шепнул мэтр Митон на ухо своему собеседнику. Этот человек довольно странно разговаривает. Вы его знаете?
Нет, ответил коротышка.
Так зачем же вы завели с ним разговор?
Да от нечего делать.
Напрасно: вы же видите, что он неразговорчив.
Мне все же представляется, продолжал мэтр Фриар достаточно громко, чтобы его слышал длиннорукий, что одна из приятнейших вещей на свете это задушевный разговор.
С теми, кого знаешь, да, ответил мэтр Митон, но не с незнакомцами.
Но ведь люди братья, как говорит священник из церкви Сен-Ле, проникновенно продолжал мэтр Фриар.
Да, то есть так было вначале. Но в наше время родственные связи что-то ослабли, мэтр Фриар. Если уж вам так хочется поболтать, беседуйте со мной и оставьте чужака в покое, пусть размышляет о своем.
Но ведь вас я уже давно знаю, и мне заранее известно все, что вы скажете. А этот незнакомец, может быть, сообщит мне что-нибудь новенькое!
Тсс! он вас слышит.
Тем лучше. Может быть, он ответит. Так, значит, сударь, Фриар повернулся к незнакомцу, вы думаете, что на Гревской площади будет заваруха?
Я этого не говорил.
Да я и не утверждаю, что говорили, продолжал Фриар тоном человека, считающего себя очень проницательным, я полагаю, что вы так думаете, и все тут.
А на чем основана ваша уверенность? Уж не колдун ли вы, господин Фриар?
Смотрите-ка! Он меня знает! вскричал изумленный горожанин. Откуда же?
Да ведь я же назвал вас раза два или три! сказал Митон, пожимая плечами, как человек, которому стыдно перед посторонним за глупость своего собеседника.
Ваша правда, сказал Фриар, наконец-то уразумев, в чем дело. Ей-Богу, правда. Ну, раз он меня знает, стало быть, ответит.
Так вот, сударь мой, продолжал он, снова оборачиваясь к незнакомцу, по-моему, вы думаете, что на Гревской площади поднимется шум, ибо, если бы вы так не считали, то находились бы там, а вы, напротив, здесь Вот так-то!
Это вот так-то! свидетельствовало о том, что мэтр Фриар в своих умозаключениях достиг последних пределов логики, доступных его уму.
Но вы-то, господин Фриар, раз вы думаете обратное тому, что, по-вашему, думаю я, ответил незнакомец, нарочно подчеркивая слова, которые горожанин уже не раз повторял, почему вы не на Гревской площади? Мне, например, кажется, что предстоящее зрелище должно радовать друзей короля и все они должны там собраться. Но на это вы, пожалуй, ответите, что принадлежите не к друзьям короля, а к друзьям господина де Гиза и поджидаете здесь лотарингцев, которые, говорят, намерены осадить Париж и освободить господина де Сальседа.
Нет, сударь, поспешно возразил коротышка, явно напуганный предположением незнакомца. Нет, сударь, я поджидаю свою жену мадам Николь Фриар: она пошла в аббатство святого Иакова отнести две дюжины скатертей, ибо имеет честь состоять личной прачкой дона Модеста Горанфло, настоятеля означенного монастыря. Но, возвращаясь к суматохе, о которой говорил мэтр Митон и в которую не верю ни я, ни вы, как, по крайней мере, вы утверждаете
Мэтр Фриар! вскричал Митон. Смотрите-ка, что происходит.
Мэтр Фриар посмотрел туда, куда указывал пальцем его собеседник, и увидел, что закрывают не только заставу что уже привело в волнение весь народ, но и ворота.
Когда они были заперты, часть швейцарцев вышла вперед и встала перед рвом.
Как! вскричал побледневший Фриар. Им мало заставы, теперь они и ворота запирают!
А что я вам говорил? ответил перепуганный Митон.
Забавно, не правда ли? заметил со смехом незнакомец. При этом между усами и бородой сверкнули белые зубы, видимо, на редкость острые благодаря привычке пускать их в дело не менее четырех раз в день.
При виде новых мер предосторожности в густой толпе народа, затопившей подступы к заставе, поднялся ропот изумления, а несколько человек закричали от страха.
Осади назад! повелительно крикнул какой-то офицер.
Приказание было выполнено, однако не без затруднений: верховые и люди в повозках, вынужденные податься назад, кое-кому в толпе отдавили ноги и помяли ребра.
Женщины кричали, мужчины ругались. Кто мог бежать бежал, опрокидывая других.
Лотарингцы! Лотарингцы! выкрикнул чей-то голос.
Самый жуткий вопль не произвел бы действия более скорого и решительного, чем этот возглас:
Лотарингцы!!!
Ну вот видите, видите! вскричал, дрожа, Митон. Лотарингцы, надо бежать!
А куда? спросил Фриар.
На пустырь! крикнул Митон, раздирая руки о колючки живой изгороди, под которой удобно расположился незнакомец.
На пустырь? переспросил Фриар. Это легче сказать, чем сделать, мэтр Митон. Дыры в изгороди я что-то не вижу, а вы вряд ли сможете перелезть через нее.