Васька убрал руки за спину. Он сам не понимал, почему не хотел его гладить. Ну вот не хотел, и все!
Слушайте, а что, если мы назовем котенка Васькой? сказал папа, оглядываясь.
Неплохо! обрадовалась мама. Тем более что Васькины волосы точь-в-точь, как Васькина шерстка!
И родители рассмеялись.
Ну да, это же прямо-таки верх остроумия! Васька (не котенок!) попытался протестовать, но его робкие возражения были заглушены громким и радостным мурлыканьем.
Он согласен! обрадовались папа с мамой, и вопрос, как поняли оба Васьки, решился большинством голосов.
А пробка стояла мертво, и конца ожиданию не было видно. Вера Сергеевна задремала, Тимофеев-старший тоже то и дело клевал носом.
Васька и сам не прочь был бы соснуть, однако мешал котенок, который сидел у него на коленях и внимательно смотрел в глаза. У него, как у всех кошек, были вертикальные зрачки, которые то расширялись и становились круглыми, огромными, то снова сужались и делались похожими на иголки.
Васька чувствовал себя под этим взглядом очень неуютно. Почему-то казалось, что котенок читает его мысли и насмехается над ним.
Более того! Чем дольше они смотрели друг на друга, тем явственней казалось Ваське, что они ведут безмолвный диалог. Причем диалог очень странного содержания!
«Я знаю, что я тебе не нравлюсь, словно бы говорил котенок. А я тебя вообще ненавижу!»
«Вот интересно! мысленно удивился Васька Тимофеев. За что?!»
«Ты мне мешаешь», ответил котенок.
«Я?! Тебе?! Это каким же образом?!» спросил озадаченный Васька Тимофеев.
«Ты мешаешь мне сделать то, что нужно. Пока мешаешь. Но ничего! Это скоро кончится. А п????????????? ???????????????????????????????!?ока что погладь-ка меня, чего сидишь таким истуканом?!» потребовал котенок.
Взгляд желтых глаз и эти зрачки, то расширяющиеся, то сужающиеся, действовали на Ваську как-то странно, неодолимо подчиняя, словно бы гипнотизируя.
Против воли он поднял руку и положил ее на спину котенку. Рука немедленно показалась какой-то чужой слишком легкой, слишком тонкой и чем дольше Васька смотрел на нее, тем тоньше и меньше она становилась!
Нет, само собой, это полная ерунда, Ваське только кажется, что его рука превратилась в маленькую кошачью лапку, покрытую серой, вернее пепельной, шерсткой. И конечно, ему только кажется, что ногти на его пальцах стали длинными, загнутыми и острыми, будто коготки, а пальцы как бы скрючились и втянулись в ладонь!
Васька покосился на другую руку и обнаружил, что с ней произошло то же самое. Да и ноги у него тоже сделались маленькими, мохнатыми, четырехпалыми. Кроссовок на них уже нет в кроссовки теперь обут какой-то мальчишка, на коленях у которого сидит Васька И этот мальчишка одет в его джинсы и футболку, на запястье у него Васькины часы, а еще у него пепельные Васькины волосы, и чуть вздернутый нос, и светло-карие глаза, и вообще это вылитый Васька Тимофеев, ну самый настоящий Васька Тимофеев!
«А я тогда кто же?!» всерьез испугался Васька и изо всех сил встряхнулся, чтобы прогнать этот дурацкий, этот пугающий, этот ужасный сон, однако чья-то тяжелая рука легла ему на шею и сжала изо всех сил.
Ну ты, кошак, сиди тихо! раздался противный грубый голос. Убери свои дурацкие когти! Перестань царапаться, а то выкину из машины!
Васька Тимофеев и не собирался царапаться. Он просто пытался оторвать от своего горла жестокие пальцы, которые, кажется, норовили его задушить.
Кое-как ему удалось вырваться, однако пальцы тотчас стиснули его загривок и подняли в воздух.
Васька рвался и брыкался, силясь дотянуться до лица, которое ну вот только что, несколько минут назад принадлежало ему и было довольно симпатичным и добродушным, а сейчас казалось отвратительным, злым и хищным.
Очень странно, послышался голос отца. А я где-то читал, что, если котенку стиснуть загривок, его можно обездвижить. А этот брыкается вы только посмотрите как!
Папа, спаси меня от него! вскрикнул Васька Тимофеев, изо всех дергаясь, чтобы освободиться от немилосердной хватки, но из его горла вырвалось только жалобное мяуканье. Зато маленькие, покрытые шерстью лапки дотянулись до лица этого мерзкого и злобного мальчишки!
Мама! Папа! взвизгнул мальчишка. Он меня поцарапал, этот ваш паршивый котенок!
Я никакой не котенок, это ты котенок! заорал Васька, однако вновь смог издать всего лишь какой-то возмущенный хриплый мяв.
Как хотите, а я его выброшу! плаксиво выкрикнул мальчишка и и в самом деле вышвырнул Ваську Тимофеева в открытое окно да с такой силой, что тот пролетел над обочиной, над придорожными кустами и мягко, на все четыре лапы, приземлился уже под березами, в лесу, близко подступившем к шоссе.
Васька сломя голову кинулся обратно, то и дело путаясь в траве и собственных конечностях, которых теперь было у него чрезмерно много, наконец добежал до дороги и отпрянул от рычащих, стремительно мчавшихся по дороге машин.
Движение внезапно восстановилось! Пробка рассосалась с невероятной скоростью, и «Ситроен» умчался далеко вперед, увлекаемый общим потоком.
Родители уехали они и заподозрить не могли, что мир вокруг них перевернулся и его уже не спасти, что они лишились своего сына, что его место занял кот-мальчик а их Васька, их сын Василий, Василий Петрович Тимофеев, сидит сейчас на обочине трассы, упираясь четырьмя трясущимися лапками в землю, дрожит весь, от ушей до хвоста, не в силах смириться с тем кошмаром, который с ним внезапно приключился, и все ждет, что проснется от этого страшного сна, что эта жуть развеется словно черная туча, закрывшая небо, и сквозь ее обрывки проглянет наконец солнце реальности и все вернется на свои места.