Вдохновение приходит нежданно, научных методов пробудить его не существует, и в этом его прелесть. Наше образование учит строгости; возможно, поэтому из процесса познания мы исключаем такие условия, как наличие тайны, творческий подъем, открытость музам, чувствительность души. Все эти «инструменты» не менее важны, чем строгий научный метод сам по себе. Без наития и воодушевления открытия не сделать.
Ибо, как сказала Тринити в фильме «Матрица», именно вопросы и не дают нам покоя.
Заключение
В гуще леса есть нежданная поляна, выйти на нее может лишь тот, кто сбился с пути.
Поляну окружает лес, который сам себя удушает.
Тумас Транстрёмер. «Поляна»[1001]Hic sunt leones[1000]
В этой книге мы все время оглядывались по сторонам и задавали вопрос о душе экономики. Есть ли такая вообще? Я постарался показать, что есть. И какая она? На месте ли, или ее уже вырвали? В чем смысл экономики и какова ее роль в мире?
В действительности вопрос не в том, функционирует или нет рыночная экономика. Понастоящему нас интересует, работает ли она так, как бы мы хотели. Дискуссия на тему, действует ли чтолибо, сама по себе бессмысленна, если не включает в себя уточнения сути и цели существования обсуждаемого. Только относительно них мы можем судить, (не) происходит ли то, что происходить (не) должно. Таким образом, вопрос функциональности рынка или его невидимой руки в основе своей является нормативным (как, по нашему мнению, они должны были бы функционировать).
Тело без души: zombie oeconomicus
Но на самом деле все еще сложнее, ведь и инструмент может «ожить» и обрести свой собственный к сожалению, отличный от того, какой мы в него вкладывали, смысл жизни и начать доминировать. Множество старых и новых историй повествуют, как орудие стало господином. То, что должно было служить нам, какимто образом «наполнилось жизнью», обзавелось собственной логикой и принялось работать против нас Лишили ли мы экономику души? После многих лет искусственного выхолащивания ее основного содержания этики и нормативности мы не должны удивляться, что иногда она ведет себя соответствующим образом: бессмысленно, несправедливо, самолюбиво. По крайней мере, именно такие претензии слышны сегодня по поводу «кризиса роста капитализма».
Что случится, если тело отделится от души, а душа от тела? Из фильмов ужасов мы знаем: если разделить функционирующие только совместно и составляющие одно целое душу и тело, то мы получим тело без души, то есть зомби, чьи поступки уже не поддаются оценке с точки зрения нормальных людей. Это существо лишено таких человеческих качеств, как сострадание, человечность, нежность, и живет лишь для того, чтобы питаться и размножаться (укусами, так что размножение стало более эффективным, превратившись в подмножество питания). Ужас всей ситуации усугубляется тем, что в большинстве случаев когдато близкие нам люди (подруга, друг, родитель, ребенок, супруга или супруг) вдруг начинают действовать против нас.
Но существуют и другие истории, предупреждающие, что орудие может превратиться в хозяина. К примеру, современный миф «Матрица» повествует о том, как чтото, призванное нам служить, стало нашим господином. В конечном счете не мы управляем механизмами, а созданные нами же машины и технологии командуют нами. Аналогичным образом изпод контроля выходят роботы Р. У. Р. в пьесе Карела Чапека, или джинн в сказке о лампе Аладдина, или Голем в красивой пражской еврейской легенде. Из новейших историй вспомним, например, фильмы «Искусственный разум» или «Я, робот», в которых роботы неожиданно начинают жить своей (другой) жизнью, обретшей собственный смысл. Подобный мотив встречается и у Милана Кундеры: действие одной его пьесы начинает развиваться само по себе и порабощает изначально чувствующих себя режиссерами актеров. Кукловод становится марионеткой, верный слуга поработителем, невинная пьеса, шутка смирительной рубашкой.
Последнее поколение исследователей упорно старалось отделить вопрос добра и зла от рассматриваемых экономикой проблем, при выборе инструментов изучения предпочитало игнорировать ее смысл и стремилось убрать этику из хозяйственной политики. Но сделать это, похоже, невозможно. Если мы и дальше будем продолжать в том же духе, то пусть из экономики мы душу до конца и не вынем, но она может обрести свой собственный telos (смысл) и начнет функционировать посвоему, а не так, как нам хотелось бы. Нравственный вакуум заполнит иная (возможно, нечеловеческая) мораль.
Уподобить экономику телу, а этику душе можно исходя еще и из других соображений. Вернемся на минутку к фильмам ужасов. Отделив тело от души, мы получим не только зомби (тело без души), но и духа (душу без тела). Призраки тоже страшны, но по другим причинам: хотя они на нас не нападают, мы боимся одного их безмолвного, нелепого, укоряющего вида. С ними случилось чтото плохое, несправедливое, ктото совершил над ними насилие, и теперь они от нас чегото хотят и поэтому все время преследуют. Итак, если можно использовать такой образ, то душа, оторванная от тела, сама по себе является источником страха, неким постоянно упрекающим суперэго, часто предъявляющим нам неоправданно высокие требования. То же самое может случиться с этикой (душой), если ее разлучить с экономикой (телом): она станет нереалистичной, чересчур притязательной, будет хотеть от экономики слишком многого, больше, чем эта наука может ей предложить.