Майка не отвечала. Она спокойно пережидала его гнев, скучливо блуждая взором туда-сюда, вверх-вниз Но вдруг замерла, как охотничий пес, учуявший запах крови:
Эт-т-то что такое?
Что? Что? Ты куда смотришь? всполошился Тасик.
Глаза Майки сузились до состояния амбразурной щели. Тяжелый выдох. Голова ее наклонилась словно башенка танка навелась на цель
Я так и думала! свистящим змеиным шепотом произнесла она. МОИ ТАПОЧКИ!!!
Тасик отшатнулся. Обливаясь холодным потом, взглянул себе на ноги. На нем действительно оказались Майкины тапочки зеленые, с красным мохнатым кантом и помятыми задниками.
Тасик прижался спиной к стене.
Грязный старикашка! Диверсант! сказала Майка. И презрительно расстреляв мужа взглядом, ушла.
Глядя, как она колышется в направлении кухни, Тасик с облегчением выдохнул.
Сама такая! Со своим склерозом! Все забываешь! крикнул он ей вдогонку.
Майка вздохнула. От ее могучего дыхания взметнулся длинный обойный лоскут, отставший от стены и основательно разлохмаченный.
«Подклеить надо бы», подумал хозяйственный Тасик. Лоскут болтался здесь уже лет пять, но как-то не очень часто попадался ему на глаза. Что называется, не мозолил. В отличие от Майки. Ох уж эта Майка!
Гаже бабы, думал Тасик, это еще поискать, да хрен найдешь. Как же он с ней намучился за эти годы! За все последние пятьдесят шесть лет. Уму непостижимо!..
Ветер сотрясал оконное стекло.
Тасик, вздыхая, стоял в кухне и наблюдал, как вспухает на горизонте серая перина огромной тучи, закрывая собой белые кучерявые барашки маленьких облачков и фарфоровую синеву утреннего неба. «Опять дождь. Небось и праздники будут без снега. Вот ведь напасть», думал Тасик, кушал вареное вкрутую яйцо и вспоминал свои обиды.
Ведь у них в доме дня не проходило, чтоб что-нибудь да не так! И никакого взаимопонимания. Вот вопиющий случай. В каком же это было году?.. У Светки ее той самой, будь она неладна, на именинах. Поехали тогда всем гуртом на генеральскую дачу ее предка. Шашлыки, водочка, то-се Молодые были: мне сорок три, ей тоже сорок один Ну что, казалось бы?! Дети подросли. Ванька с Илюшкой в армии, Инеска в институте. Живи радуйся!
Нет. Эта дурища всю жизнь в комплексах, как муха в паутине.
Тасик даже крякнул от огорчения.
Ну что уж он такого, казалось бы, и сделал?!
Ну всего-то хотел Майку удивить. Насмешить немножко.
Если у этой окаянной бабы и было что хорошее так это ее смех. Бойкий, всей грудью, открытый, ясный Как звонкая песня в морозном поле далеко слыхать.
На генеральской даче их поместили во втором этаже со всеми удобствами: комнатка возле лестницы, рядом туалет и душ.
Там он и подстерег Майку на лестнице возле душа. Встал в проеме между лестницей и коридором, руками уперевшись в балки, а ногами в стены в позе витрувианского человека Леонардо да Винчи. В точности. То есть, значит, абсолютно голый
Сделал одухотворенное лицо, повернулся в профиль и так замер.
Думал Майку повеселить.
Ага, щас!
На лестнице было темно. Он потом так и не узнал, чем Майка его саданула в солнечное сплетение (сама она утверждала, что рукой. Но разве может женщина РУКОЙ так садануть под дых, чтоб здоровенный мужик упал и сознание потерял на десять минут?!).
А ведь так оно все и было.
Визг, темнота, удар. Вспышки перед глазами И снова темнота. Очнулся от боли Майка, разобравшись, с кем в бой вступила, побежала в ванную за водой, чтоб мужа в чувство привести, и по своей вечной слоновьей неуклюжести прищемила ему яичко. Ногой.
Тасик поежился и почесал свои печально обвисшие достоинства.
Она, между прочим, клялась, что ударила его с перепугу.
«Вижу, говорит, в темноте что-то белеется Думала то ли привидение, то ли Ковригин, папочкин любимый адъютант, повесился. Он все чего-то пистолет мне показывал Ну, думаю, допился, диверсант, до зеленых чертей Откуда ж мне знать было, что это ты?!»
«А кто ж, еть твою, здесь еще возьмется в три часа ночи! Чем ты думаешь, женщина?!» язвил жену Тасик. Майка жалостливо кривила лицо и прикладывала ему к причинному месту холодную грелку. Глаза ее блестели от слез.
Но Тасик подозревал, что слезы катились градом по ее тугим красным щекам не столько от жалости, сколько совсем наоборот: Майку душил хохот. Кошмарная баба.
Просто кошмарная, сказал Тасик в закрытое окно.
Ветер действительно сменился нудным холодным дождем, и Тасик поник плечами и духом. Очень хотелось снега. А зима, как назло, напрочь забыла свои обязанности. И вела себя как нерадивая хозяйка, которая перед самым приходом гостей разводит в доме грязь и мокредь, затевая генеральную уборку не вовремя.
А кстати! Тасик взглянул на часы.
«Кошмарная баба» ушла к соседке за трехлитровой банкой (зачем она ей вообще понадобилась?) уже больше часа назад.
Даже при ее черепашье-слоновьей скорости спуститься на третий этаж и подняться обратно на пятый в доме с работающим лифтом можно и до наступления полуночи. Или она решила заодно у соседки Новый год встретить?..
Тасик, сам не понимая почему, заволновался.
Сердясь на отсутствующую жену, он в раздражении принялся расхаживать по коридорчику между кухней и большой комнатой туда-сюда. При ходьбе у Тасика явственно поскрипывали колени, и это раздражало его еще сильнее.