Сообщение Хилого вызвало такую тишину, которая обычно сопровождает ужас и шок. К Петеру, побелевшему как полотно, первому вернулась речь:
Это не я! Я не убивал его. Я бы не смог. Драться это одно, но сбрасывать со скалы Я ж не зверь какой-то!
Ну что ты, братец, про тебя никто и не думает. Может, несчастье какое, выпил лишнего, полез не туда. Бывает же, как можно убедительнее произнес Стефан и положил ему руку на плечо.
На моей памяти еще никто со скал сам не падал, а я уже больше двадцати лет на свете живу, так говорят, во всяком случае. Ганс побледнел не меньше, чем Петер.
Ты же не думаешь, что кто-то мог его того, убить? И сбросить? Клаус перешел на шепот.
Странное молчание повисло над их столом. Любое слово теперь могло стать еще одним шагом к правде, с которой никто из четверых не хотел встречаться. Они недолго смогли выносить это напряжение, не сговариваясь, встали из-за стола и вышли на воздух. Постояв немного в гнетущем молчании под козырьком кабака, надвинули дождевики, прячась от весеннего дождя, и пошли каждый в свою сторону, попрощавшись друг с другом только кивком головы.
Наутро, еще не рассвело, когда в мастерскую Ганса вошел человек. На нем вместо дождевика простых жителей Города был добротный плащ с большим капюшоном, практически полностью закрывающим лицо. С трудом продрав заспанные глаза, Ганс поднялся с кровати, зажег свечи и предложил странному гостю стул. Таинственный человек какое-то время молчал, отчего даже воздух в мастерской как будто сгустился.
Тебя зовут Ганс, верно?.. Тебе оказана большая честь Ты будешь работать на строительстве Правления. Голос выдавал в нем человека немолодого, к тому же дыхание его никак не могло восстановиться после непростого подъема в Верхний Город.
Но я не умею строить. Я же не строитель и не плотник, я же сапоги шью, зачем понадобился Правлению сапожник? Ганс все никак не мог сообразить, для чего этот странный человек появился в его жилище, чем грозит ему подобная благосклонность.
Мы знаем, что ты изобрел специальный состав, который хорошо защищает от дождя. Мы строим из дерева, и нам нужно защитить нашу постройку от влаги. То, что создает Правление, должно простоять века. Тебе ясно?
Вполне. А если я откажусь? У Ганса все похолодело в груди от собственной дерзости.
Ты не откажешься.
Почему вы так уверены?
Потому что мы знаем, чей ты сын, и ты сам не захочешь, чтобы об этом узнал весь город. За тобой придут через час, тебе дадут помощников, и вы пойдете собирать смолу, которая нужна для твоего состава. Странный человек грузно поднялся со стула и направился к двери.
Раз уж вы нанимаете меня, могу я задать еще один вопрос? Ганс поразился собственной дерзости.
Во-первых, тебя никто не нанимает. Тебе оказана честь. А во-вторых, я знаю, о чем ты хочешь спросить. Мы всегда знали, откуда ты, и не трогали тебя, потому что твои сапоги носит все Правление, к тому же ты безобиден.
Я не про это. Я хотел спросить: а для чего вы строите эту вышку? Для чего она?
Я не про это. Я хотел спросить: а для чего вы строите эту вышку? Для чего она?
Будем считать, что этого вопроса я не расслышал, но если ты задашь его кому-нибудь еще Вопрос Ганса явно поверг человека в плаще в замешательство. У тебя не так много времени, будь готов через час.
Странный гость, поглубже натянув капюшон, вышел на улицу, где его ждали несколько людей с фонарями.
Ганс стал ходить по комнате кругами. Работать на Правление? Кто этот человек? Смотритель? Кто-то из шести? Не может быть. Не могут они сами ходить и набирать людей на свое строительство. Рыбак был прав? И Эрик тоже? Ему угрожает опасность? Нужно соглашаться или бежать? Сердце бешено билось, как будто подсказывая ногам: «Бежать!». Но куда? И от чего? Если он будет работать на Правление, то они ничего ему не сделают. Раз он им нужен, то не сделают. Надо только держать язык за зубами и делать вид, что он прежний, совсем «безобидный» Ганс. Только сможет ли? Они ведь знают о том, что он видел солнце, они будут за ним следить, и, если он допустит хоть один промах, они убьют его, как Эрика: просто сбросят со скалы или закопают, как отца, в никому не известном месте.
Ганс прислушался. На улице было тихо. Шаги давно смолкли. Ему совершенно необходимо обсудить это все со старым рыбаком. Но имеет ли он право подвергать теперь и рыбака такой опасности?
А вдруг за ним уже следят? Впервые Ганс отчетливо понял, как изменился мир, в котором ему теперь предстояло жить. Мир, в котором нельзя быть самим собой, нельзя говорить то, что думаешь, и встречаться с тем, с кем хочется.
Впервые даже туман показался ему зловещим, непредсказуемым и опасным. Он еще раз прислушался. Обмотал свои ботинки мягкими тряпками и осторожно вышел на улицу. Дом рыбака в нескольких шагах, но пройти их страшно, как будто идешь над пропастью.
Себастьян еще спал, старик уже проснулся и пытался разжечь очаг. Ганс еле слышным шепотом рассказал ему все, начиная с того, что узнал вчера в «Тугом пузе».
Что мне делать? Они придут за мной через час, даже уже меньше. Как поступить?