Но если мы, взрослые, не начнем называть вещи своими именами, то мы навсегда останемся в этом мороке, в иллюзии того, что «мы ни при чем, от нас ничего не зависит».
Мы можем что-то изменить. Если для начала осознаем, что именно мы делаем, воспитывая наших детей. Признаемся в этом сами себе. Ясно увидим и признаем последствия. И сделаем что можем, чтобы насилия в нашем мире стало меньше.
Часть I
Особенности русского родительства
1
Почему мы стали такими (одна из версий)
Если вам трудно или неинтересно читать эту главу, вы ее легко можете пропустить или вернуться к ней позже. Она для тех, кому важно или нравится понимать возможные первопричины.
Много лет пребывая в разных ролях в образовательно-воспитательных системах в нашей стране, слушая жалобы учителей и родителей, видя проблемы детей, окружающих меня и приходящих на консультацию, я задавалась вопросом: что же лежит в основе многих посланий и интервенций от системы (каковой является школа или детский сад), в которой растут наши дети? И с изумлением обнаружила до боли простой посыл, доставшийся нам из нашего давнего исторического прошлого.
Звучит он примерно так: «Дети это существа, наделенные чем-то порочным, неправильным, искаженным, и наша святая задача сформировать из ребенка могучее, доброе и светлое, не щадя живота нашего для искоренения в нем порока и изъяна».
Если взять относительно недавнюю историю, то, например, во времена расцветающего большевизма под такой позицией как будто бы лежали свои основания: новая страна формировала новых граждан под свои идеологические цели. Новый гражданин должен соответствовать новому обществу, все старое было объявлено неправильным и устаревшим. Прежние опоры, устои, основания были выдернуты с корнем, выкорчеваны, истреблены. Новые основания и опоры должны были быть заложены в каждую детскую душу, потому что им, вырастающим, нужно было убедительно, без колебаний и сомнений строить и укреплять новое общество.
«Педагогика одна из важнейших революционных и постреволюционных дисциплин. К советским людям власти относятся как строгие, но справедливые учителя к невоспитанным детям, которым они помогают избавиться от детского мистицизма, фантазирования, индивидуализма и хаоса» (цитата из статьи Арона Залкинда 1924 г. «Пионерское молодежное движение как форма культурной работы среди пролетариата»). Такая цитата не только руководство к действию для педагогов, но и послание, впитавшееся, вросшее, ставшее основой для многих поколений родителей. И основная мысль в этом посыле проста и незатейлива: «Ребенок это несовершенное и в целом неправильно устроенное существо, которому требуется постоянное и активное исправление». Впрочем, большевики не изобрели ничего нового в отношении к детям, они всего лишь основывались на идущих из средних веков посылках о порочности юного существа, порочности, от которой способна спасти только религия. Большевизм предложил новую религию, но предположение о несовершенстве природы ребенка осталось и укрепилось.
Грандиозная затея, без сомнения, удалась. И само отношение, сам механизм остался, хотя и претерпел некоторые изменения. Несколько поколений после революционных времен уже жили в новом строе, а необходимость исправлять, понукать и критиковать растущего ребенка оставалась и укреплялась. Более того, сама идея воспитания как будто бы все больше сводилась к некоторым простым родительским схемам: кормить, одевать и исправлять. Родительский долг считался выполненным, если одно из трех выполнялось, и уж тем более появлялось родительское удовлетворение, если выполнены все три.
Итак, одна из явных родительских тенденций желание исправлять, продиктованное неистребимой верой в то, что детей нужно переделывать, ибо они недостаточно хороши, потому что природа задумала их «порочными». Вторая родительская тенденция не смотреть, не видеть, не признавать собственных ошибок, недостатков и родительских «пороков». Истоки этого, возможно, в том числе в следующем.
Наше общество (уж не будем залезать в глубь веков) весь XX век во многом занималось тем, что прятало от самих себя свои проблемы. Революцию совершили крестьяне, рабочие и солдаты. Будучи всегда подчиненными, угнетенными, задавленными, они таили в глубине души максимально детскую, инфантильную, глубоко обиженную и незрелую психологическую природу. Многие из них в своем психологическом развитии не достигли даже подросткового возраста (за исключением разве что предводителей, подростковому самосознанию которых максимально соответствовала идея свержения и сноса «родительских» ценностей).
Убрав, свергнув, постепенно сместив всех тех, кто создавал и держал на себе прежнее общество, значительно более «взрослую» часть русского населения русское дворянство и интеллигенцию, застигнутых революцией на самом пике собственного кризиса, они отвергли все то, возможно, малое, на что можно было опереться, чтобы вершить безусловно назревшие в стране изменения.
В результате грандиозного переворота нашей страной стали править люди с детской, недозревшей психикой, а ей свойственны незрелые защиты, в частности отрицание. «Этого не было. Ничего такого не происходит. Нет необходимости вмешиваться и что-то менять. Все хорошо. Если кто-то что-то сделал плохое, то это не я. Это кто-то другой. Это не моя ответственность. Я ни при чем». Все, что нами не присваивается и не признается, имеет тенденцию уходить в Тень[1].