О других достоинствах не скажу, но Ханджи честный народ. Шока сказал, что она может выбирать — он позволил ей выбрать. Он не мог взять назад свое слово, не потеряв уважения своих людей. Я решил, что для нас не все еще потеряно.
Шока посмотрел на меня с неприязнью, — лучше бы это была обычная ярость. Видимо он придумал что-то еще.
Я оказался прав.
— Шока ничего не обещал Песчаному Тигру. Его судьба — страдание. Поскольку женщина по своей воле выбрала его, она тоже будет страдать.
— Ну-у, — зашипел я.
— Что? — прошептала Дел.
— Мы свободны, — сказал я ей, — в определенном смысле.
Дел открыла рот, чтобы спросить что-то, но тут же закрыла его, увидев жест шоки. Через несколько минут к нам подъехали Золотое Кольцо и все тридцать девять воинов племени. Золотое Кольцо вел двух лошадей: серого мерина Дел и моего гнедого жеребца.
— Ты отправляешься, — сказал шока и сделал знак, благословляющий Солнце. Довольно ясное благословение.
Я вздохнул.
— Этого я и боялся.
— Да в чем дело? — взорвалась Дел.
— Это жертвоприношение солнцу. Они нас не убьют и не сварят… они предоставят солнцу сделать это.
— Тигр…
— Садись в седло, баска. Пора ехать, — я вскочил на жеребца. Помедлив, и Дел села на серого мерина.
Золотое Кольцо вез нас в пустыню. Час или два мы мотались кругами по дюнам, а потом он приказал нам слезть. И даже в этот момент, я думаю, Дел еще ничего не понимала. Даже когда два воина взяли поводья наших лошадей.
Я успел похлопать жеребца прежде чем его увели.
— Удачи, старик. Не забудь все свои выходки, — я ухмыльнулся, вспоминая его привычки. Кое-чему я сам его научил, а кое-что было у него от природы, бывают такие лошади.
Дел смотрела как уводили ее серого. И тут все поняла.
Никто из нас не сказал ни слова. Мы просто смотрели как Ханджи скрываются за горизонтом, превращаясь в черную неровную линию на фоне коричневого песка. Солнце припекало нам головы, напоминая о себе, и в тот миг я действительно хотел, чтобы оно было богом.
Потому что тогда мы могли бы с ним договориться.
Дел повернулась ко мне. Она ждала.
Я вздохнул и ответил на ее невысказанный вопрос:
— Надо идти. Может встретим караван.
— А если пойдем за Ханджи? По крайней мере мы знаем, где они.
— Нас посвятили солнцу, — напомнил я. — Если мы вернемся, они нас точно сварят.
— А тут мы зажаримся.
— Ну это еще неизвестно.
Мы посмотрели друг другу в глаза. На обожженном солнцем лице Дел гордость и вызов боролись со смирением. Победил здравый смысл. Она раздраженно покосилась на меня.
— Мы можем умереть.
— Но еще не умерли. А я жесткий как кожа старой кумфы, помнишь?
— Ты ранен, — сухой резкий тон исчез. Она встревожилась. — Я зацепила тебя.
Порез был неглубоким, просто небольшая царапина вдоль ребер. Кровь шла лишь несколько секунд и теперь все подсохло, порез покрылся коркой и почти не беспокоил меня.
Вспоминая довольно болезненную уловку, которую она отработала на мне в круге, я собирался изображая тяжело раненого. Но в свете сложившейся ситуации решил, что глупо трепать ей нервы.
— Ерунда, — сказал я, — чуть глубже царапины, смотри сама.
Она осторожно коснулась пореза и поняла, что я был прав. Ее губы сжались.
— Я думала, что клинок прошел гораздо глубже.
— Только не в танце против меня, — отрезал я. — Тебе повезло, что ты подобралась достаточно близко и для такой царапины.
— Это был не настоящий танец, а что-то вроде разминки. И не такой уж ты жесткий, — парировала она. — Свалился сразу после того, как я тебя ударила. И пискнул как ребенок.
Я нахмурился.
— Хватит, женщина. Ты представляешь, каково мне было ехать сюда верхом?
Дел расхохоталась, а я помрачнел еще больше. Потом она вспомнила, где мы находимся и смех замолк.