На этот раз счастье, что не уничтожили письмо. Алиан сообщает, что получил послание от Сатарфа. Владыка Темного Трона взял в заложницы нашу дочь. А Лойт, эта рррр даже не намекнула мне, дрянь бессмертная!
И каковы требования Сатарфа? осторожно поинтересовалась воительница.
Алиан не написал. Та еще бестия! Ты не помнишь, куда я зашвырнула его слишком болтливый портрет?
Берра хмыкнула, почесала изящный носик.
Помнится, в клочки порвали еще лет десять назад.
Не может быть! Его и Хург не порвет. Он же магический. В воде не тонет, в огне не горит, дерьмо такое. Самовосстанавливающийся и, лихо его забери, самовозвращающийся из любой задницы!
Тогда надо посмотреть в вашей заброшенной спальне под подушкой, улыбнулась стражница.
Впервые портрет появился именно там, вспомнила царица. Потому и пришлось ей бежать из собственных комнат в собственном дворце. Выселил ее, гад такой.
А в моих прежних покоях еще осталась подушка?
Если не рассыпалась от старости. Там ничего не трогали. Вы же замуровали дверь, когда не смогли от портрета избавиться.
Да припоминаю Эльда нахмурила лоб, с ненавистью глянула на письмо, словно в нем и заключался источник всех ее бед. И носил этот источник имя Сатарф. Что ж, пойдем ломать стену.
Обе отправились в замурованную спальню коротким путем: через купальню, куда прежде тоже был выход из заброшенного помещения. Долго спорили, где именно была дверь, пока Эльда в раздражении не снесла полстены заклинанием. Когда осело каменное крошево, открылись унылые, серые от пыли покои, заставленные резной мебелью. Резьбу уже было не видно под паутиной.
А ведь прежде они были волшебно прекрасными, как и полагалось царице Серых Холмов: серебристо-жемчужные, с нежнейшими лунными оттенками задрапированных узорным шелком стен и покрывал на ложе. Когда-то узоры на них были живыми плавно меняющимися под взглядом пейзажами удивительной красоты. Теперь же в комнате все мертво застыло.
Эльда прошла к роскошному ложу под когда-то белоснежным кисейным балдахином, выглядевшим теперь, как картон.
Откуда здесь столько пыли и паутины? И на кого тут охотятся пауки? На пыль? удивилась Эльда и чихнула. Берра пожала плечами.
Царица, осторожно приподняв подушку в батистовой (теперь материал напоминал ржавый железный щит) наволочке, извлекла небольшой, с две сложенных ладони, портрет в тонкой светящейся рамке. Вот на нем не было ни пылинки. И голубые глаза изображенного светловолосого мужчины ярко блестели, как живые. Портрет улыбнулся, когда царица провела по нему кончиками пальцев, активируя заклинание.
Здравствуй, возлюбленная моя Эльда, проникновенным баритоном заговорил мужчина.
Твоя? фыркнула царица. Никогда не была твоей, Алиан.
Никогда?
Один раз не в счет. И лучше не напоминай. Не начинай старую песню, иначе я отдам твой портрет на съедение дракону смерти. Уж тогда-то твоя магия не сможет его мне снова всучить.
Хорошо, не буду, Алиан смиренно опустил длинные ресницы. Ты позволишь войти?
Эльда, кивнув, прислонила портрет к подушке и отошла к креслу. Но садиться побрезговала. Скрестила руки на груди, вздернула подбородок, наблюдая, как из портрета проливается поток света, как из лучей ткется и наливается осязаемой плотью фигура высокого немолодого воина с мощными богатырскими плечами, узкой талией, перехваченной широким узорчатым поясом. Такие же узоры из переплетенных лилий виднелись на головном обруче, удерживавшем шапку светлых волос длиной ниже плеч.
Берра, топтавшаяся у входа, восхищенно вздохнула. Все-таки не понимала она царицу. Такой мужчина! Ну, светлый маг, и что? Для сельо неважно. Ну, староват. Так ведь по нему и не скажешь! Ну, лицо слегка женственное красивое, большеглазое, с мягкой линией губ и тонким аристократическим носом. Зато какие плечи! Уж чем-чем, а силой и волей боги не обидели архимага Алиана. А Эльда нос воротит. Демоница она наполовину, видите ли. А ведь он, рискую жизнью, спас ее когда-то от гибели, и у царицы от него единственная дочь.
Берра, топтавшаяся у входа, восхищенно вздохнула. Все-таки не понимала она царицу. Такой мужчина! Ну, светлый маг, и что? Для сельо неважно. Ну, староват. Так ведь по нему и не скажешь! Ну, лицо слегка женственное красивое, большеглазое, с мягкой линией губ и тонким аристократическим носом. Зато какие плечи! Уж чем-чем, а силой и волей боги не обидели архимага Алиана. А Эльда нос воротит. Демоница она наполовину, видите ли. А ведь он, рискую жизнью, спас ее когда-то от гибели, и у царицы от него единственная дочь.
Эльда, бросив взгляд на стражницу, прекрасно увидела бесхитростные мысли, отразившиеся на девичьем личике. Никто никогда не понимал царицу, кроме суэнни Раганы. Да и можно ли кому-то объяснить, что один лишь вид светлого мага Алиана причинял Эльде безумную боль, возвращая ее память в ту кошмарную ночь, когда она едва не стала тварью?
Да, он ее спас. Он рисковал первым погибнуть от ее клыков и когтей, если бы превращение завершилось. А не завершилось оно лишь потому, что могучий и опытный архимаг Алиан нашел ее, связал магией и изнасиловал. Из благих намерений. Спасая ее жизнь и разум. Но разве женщина когда-нибудь простит такое?